Собрание сочинений. Т. 3
Шрифт:
Я по выражению вашего лица, ваша честь, чую, что непременно бросились бы и, может быть, наломали бы дров еще больше, чем я или тот же Отелло. Да, признаюсь еще раз, я топтал удовлетворитель ногами и сорвал люстру в порядке ликвидации в квартире всей проводки, чтобы не повадно было спаивать меня снотворным, а потом заниматься электроразвратом.
Вообще, но не в порядке наглости, мне хотелось бы сделать следующее логическое заявление с этой скамьи. Неужели вы не найдете никакого причинного места преступления в моих оправданиях? Неужели на мне одном надо теперь вымещать законное недовольство народа падением рубля и ростом преступности? Что я, по-вашему, такого совершил, что вы это
Вы только полистайте, прошу вас, тысячи писем, присланных с разных концов планеты дамами всех возрастов, полностью удовлетворенных продукцией нашего предприятия, а ведь в этом успехе есть и мой вклад.
В остальном да здравствует ВПК, решительно поставивший свои мощности на рельсы выполнения многих бытовых претензий нашего народа к гонке вооружений, которую всем нам навязал Пентагон совместно с бывшим умом, бывшей честью и бывшей совестью нашей эпохи – дорогой и любимой КПСС. Руки прочь от демократических реформ! На этом кончаю и жду с нетерпением вашего вердикта.
Кромвель, 1994
ПЕСНИ
За дождями дожди
В такую погодку – на печке валяться
И водку глушить в захолустной пивной,
В такую погодку – к девчонке прижаться
И плакать над горькой осенней судьбой.
За дождями дожди,
За дождями дожди,
За дождями дожди,
А потом – морозы.
Зыбко стынут поля,
Зыбко птицы поют
Под плащом ярко-жёлтой берёзы.
Любил я запевки, девчат-полуночниц,
Но нынче никто за окном не поёт:
Лишь пьяницам листьям не терпится очень
С гармошками ветра пойти в хоровод.
За дождями дожди,
За дождями дожди,
За дождями дожди,
А потом – холода и морозы.
Зыбко стынут поля,
Зыбко птицы поют
Под плащом ярко-жёлтой берёзы.
Но знаю отраду я в жизни нехитрой –
Пусть грустно и мокро, но нужно забыть,
Про осень забыть над московской палитрой
И с горя девчонку шальную любить.
За дождями дожди,
За
За дождями дожди,
А потом – холода и морозы.
Зыбко стынут поля.
Зыбко птицы поют
Под плащом ярко-жёлтой берёзы.
1950
Личное свидание
Герману Плисецкому
Я отбывал в Сибири наказание,
Считался работящим мужиком
И заработал личное свидание
С женой своим трудом, своим горбом.
Я написал: "Явись, совсем соскучился…
Здесь в трёх верстах от лагеря вокзал…"
Я ждал жену, жрать перестал, измучился,
Всё без конца на крышу залезал.
Заныло сердце, как увидел бедную –
Согнулась до земли от рюкзака,
Но на неё, на бабу неприметную,
С барачной крыши зарились зэка.
Торчал я перед вахтою взволнованно,
Там надзиратель делал бабе Шмон.
Но было мною в письмах растолковано,
Как под подол притырить самогон.
И завели нас в комнату свидания,
Дурёха ни жива и ни мертва,
А я, как на судебном заседании,
Краснел и перепутывал слова.
Она присела, милая, на лавочку,
А я присел на старенький матрац.
Вчера здесь спал с женой карманник Лавочкин,
Позавчера – растратчик Моня Кац.
Обоев синий цвет изрядно вылинял,
В двери железной – кругленький глазок,
В углу портрет товарища Калинина –
Молчит: как в нашей хате образок.
Потолковали. Трахнул самогона я
И самосаду закурил…Эх, жисть!
Стели, жена, стели постель казённую
Да, как бывало, рядышком ложись.
Дежурные в глазок бросают шуточки,
Кричат зэка тоскливо за окном:
"Отдай, Степан, супругу на минуточку,
на всех её пожиже разведём".
Ах, люди, люди, люди несерьёзные,