Собрание сочинений. Т. 5
Шрифт:
«Детский остров» ничуть не похож на те кукольные царства-государства, коими изобиловала малышковая, мурзилочная литература. Спрашивается, чему же тогда она посвящена? Один умный человек когда-то заметил: «На свете есть вещи, которые производятся только для детей: всякие пищалки, скакалки, лошадки на колесиках и т. д. Другие вещи фабрикуются только для взрослых: арифмометры, бухгалтерские счеты, машины, бомбы, спиртные напитки и папиросы. Однако трудно определить, для кого существует солнце, море, песок на пляже, цветущая сирень, фрукты и взбитые сливки» [21] .
21
Акимов
Вот мы и приблизились к тому, что располагалось в центре мироустройства Саши Черного. Будто в детской игре «тепло — теплее — еще теплее — горячо» — Солнце! Оно, дарующее тепло и свет всему живущему. И недаром гениально простое ребячье четверостишие-клич (ставшее впоследствии песней) начиналось словами: «Пусть всегда будет солнце!» Их, эти слова, можно было бы взять в качестве девиза, эпиграфа, символа ко всему, что вышло из-под пера Саши Черного. Сам поэт, произведя однажды строгий отбор того, что удерживает человека на этом свете, перечислил самое, на его взгляд, главное и ценное:
Есть горячее солнце, наивные дети, Драгоценная радость мелодий и книг.Заметим: «солнце» и «дети» поставлены рядом. Это неслучайно. Так же как и то, что былое видится поэту — «словно детство в солнечной пыли». Постоянные совпадения, союз, почти тождество этих двух понятий «детство» и «солнце». Примеров не счесть. Впрочем, стоп. Не будем лишать читателей удовольствия самим вылавливать бесчисленно прихотливые солнечные эпитеты и образы в стихах и прозе Саши Черного.
На страницах «Детского острова» произрастают цветы, разгуливают зверюшки, звучат гимны и колыбельные и вообще там множество прекрасных вещей, принадлежащих не только «человечкам», но всем людям. «И всех их видишь в таком наивном и ярком освещении, как видел летним свежим утром в раннем детстве бронзового чудесного жука или каплю росы в зубчатом водоеме гусиной травы». Это поэтическое наблюдение принадлежит А. И. Куприну, написавшему о «Детском острове»: «Вот настоящая, прочная книга для детей, чудесный подарок от нежного, но и строгого волшебника».
Книгу удалось издать в Берлине, куда Саша Черный перебрался в начале 1920 года. Издание поражает добротностью и размерами. Иллюстрации были исполнены знаменитым художником Борисом Григорьевым. Оно, это «подарочное издание», явилось поистине воплощением заветной мечты поэта о большой детской книге, предназначенной для чтения-журчания в семейном кругу, у домашнего очага, ибо без семейного чтения, как полагал Саша Черный, не может созидаться полноценная личность. Мечта эта осуществилась именно тогда, когда сама мысль о доме и очаге становилась все более призрачной. Ведь Саша Черный, как и многие его соотечественники, оказался в эмиграции — добровольном и недобровольном изгнании.
Между прочим, рукопись «Детского
Мало написать стихи. Для того чтобы получилась книга стихов, надобно еще их, как цветы, подобрать и сложить в букеты (что-то вроде искусства икебаны). Вот и «Детский остров» состоит из трех разделов-букетов, долженствующих охватить круг интересов маленького народа. Это: «Веселые глазки», «Зверюшки», «Песенки». О детских играх и о животных — темах первых двух разделов поговорим чуть позже, когда доберемся до прозы Саши Черного. А вот «Песенок» уместнее всего коснуться именно здесь, ибо главное в них — ритмическая, стиховая основа.
Утверждая, что Саше Черному не у кого было учиться детской поэзии, я был не совсем прав. Издревле существует безбрежный океан устного народного творчества — всевозможные считалки, дразнилки, загадки, потешки, прибаутки, ставшие непременным достоянием детства начиная с колыбели. Фольклор этот восходит к стародавним временам — к младенчеству нации, когда наши пращуры назывались славянами. К таинственным силам и явлениям природы они обращались как к мифическим божествам, либо как к живым существам. И сегодня мальчик или девочка, выкликающие: «Солнышко, солнышко, выгляни в окошко!», «Дождик, дождик, пуще, дам тебе гущи!», «Божия коровка, улети на небо…», «Коси-коси, ножка…», не подозревают, что такие же языческие заклинания звучали еще тысячу лет назад, в Древней Руси.
Помимо фольклорного свода, более-менее устоявшегося, существует еще индивидуальное детское стихотворство. По наблюдению К. И. Чуковского, поэтическое вдохновение вспыхивает почти в каждом ребенке от 2 до 5 лет и позднее куда-то исчезает. Откуда оно? От переполняющей душу радости бытия? От того, что жизнь кажется бесконечной? От того, что завтрашний день сулит столько хорошего, интересного и вообще вся «земля — неизведанный сад»? Неудивительно, что этот избыток жизненной энергии, этот неосознанный «телячий восторг» выплескивается в словесный поток, лавину, стихию (не отсюда ли слово «стихи»?). Это самовыражение сопровождается обычно прыжками, размахиванием рук и невесть откуда явившимся песенным ритмом.
Вот и Саша Черный, даром что большой, сохранил каким-то чудом эту младенческую способность к непроизвольной песенной импровизации. Только в отличие от маленьких бардов и баюнов, не могущих повторить свои дикарские гимны, поэт запечатлевал их на бумаге. При этом Саша Черный, сдается мне, вовсе не задавался целью сочинить для детей, а сам в момент вдохновения как бы становился, скажем, мухой, лягушкой-кваксой, солнечным лучом, негром, мамой и, уж подавно, девочкой, которая, приветствуя прекрасный день, колотит в таз: