Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы
Шрифт:
— Откроется, обязательно откроется, если мы будем вести себя, как выжившие из ума старикашки. Но только не со всеми это будет. Я, например, беру на свое попечение двоих из этого детского сада. Если они за полгода не научатся вытачивать самые тонкие детали, то старый Павулан ни на что негоден. А ты как, Сакнит?
— Двоих сразу многовато будет, но одного я взял бы.
— Одного давайте уж и мне, — послышалось из дальнего угла. — Ребята не виноваты, что они такие молодые. Поседеть они еще успеют, это им не к спеху.
В несколько минут для всех шестерых подростков
— Пора забыть прежние времена, когда мы сами были учениками. Чтобы мне не было никакого зубоскальства, дразнить чтобы не смели. У мальчишек нет ни отцов, ни матерей. Мы им вместо родителей должны быть. Будем обходиться с ними, как со своими родными детьми. Ясно, что ребятам иной раз захочется побаловаться, — у них уж возраст такой. Если когда и созоруют, не надо так уж сразу глядеть на это, как на невесть какой грех. Лучше вспомните, что сами вытворяли в их годы. Терпением, я хочу сказать, запастись надо. А серьезность и умение со временем придут, никуда они не денутся.
Кончив говорить, Павулан вышел и вскоре привел шестерых пареньков, которые были назначены в токарный цех. Он с каждым поговорил, расспросил, как звать, откуда родом, кто были родители. Четверо были латыши, двое — русские. Павулан рассказал им, какую продукцию производит завод, сколько на нем рабочих, каков месячный и годовой производственные планы. Затем он повел их по цеху, познакомил со старыми рабочими и стал показывать станки. В школе ребята успели немного поработать на токарных станках, но здесь они впервые увидели на них новые своеобразные приспособления.
— Это что за штука такая? — наперебой спрашивали они.
— Эта штука поможет вам увеличить производительность труда, — улыбаясь, объяснил Павулан.
— Кто это изобрел?
— Ну, какое это изобретение. Я сам в свободное время сделал.
— Так это вы и есть Павулан, товарищ мастер? — с удивлением спросил самый младший, шустрый светловолосый паренек. — Нам ведь в школе рассказывали про ваше изобретение. Говорили, что его скоро на всех заводах станут применять.
— Рассказывали? Смотри, как хорошо…
Наблюдая работу токарей, возле которых быстро росли кучи готовых деталей, ребята притихли, лица у них стали серьезными и даже озабоченными, но глаза уже блестели от нетерпения. Им хотелось скорее самим встать за станки, скорее увидеть первую изготовленную собственными руками деталь.
Если бы руководство завода и Павулан придерживались тех же взглядов на обучение молодых рабочих, что и Траутман, то ребят первые полгода совсем не подпускали бы к станкам, их заставляли бы подметать цех, обтирать станки, подносить материалы. Через несколько недель ребятам все это надоело бы; видя, что здесь не удается приобрести настоящую квалификацию и добиться приличного заработка, они один за другим разбежались бы с завода в поисках более интересной работы. И полгода, проведенные в школе ФЗО, пропали бы даром.
Там, где еще сохранились отжившие традиции, так и происходило. Но Ян Лиетынь и Михайлов частенько слышали на производственных совещаниях в тресте и на собраниях
— Если такая штука повторится еще раз, я попрошу директора, чтобы он убрал тебя из нашего цеха. Прокурор тоже заинтересуется тобой, в этом не сомневайся. Подумай хорошенько…
После этого Траутман присмирел и за весь день не сказал ни слова. Только по его угрюмому взгляду можно было догадаться, что внутри у него все кипело.
Когда вечером проверяли дневную выработку, оказалось, что только один ученик выполнил 60 процентов нормы. У остальных не было и 50 процентов. С унылым, смущенным видом смотрели они на маленькие кучки выработанных деталей.
— Ну и ничего, и все в порядке, — подбодрял их Павулан. — Ведь вы первый день работаете. Всякое дело поначалу нелегко дается. Через неделю вы сами себя не узнаете. Смеяться будете над сегодняшней неудачей. А теперь я хочу посмотреть, как вы живете. Поведите-ка меня с собой в общежитие. Или не нравится, может, что старый хрыч сует нос в вашу частную жизнь?
Поняв, что он шутит, пареньки оживились, заулыбались. Все почувствовали, что на этого старика можно положиться как на каменную гору. И, конечно, они дружно согласились повести его к себе домой.
Хотя общежитие было довольно светлое и чистое, но то, что увидел Павулан, заставило его призадуматься. Для сорока человек места было маловато, постели были устроены в два яруса. Негде позаниматься, спокойно книжку почитать после работы, ни одного свободного уголка. А учиться всем им надо было.
Задумчивый вернулся домой Павулан. В тот вечер он впервые не пошел навестить внучку и ночью долго-долго не мог заснуть. Наутро, когда он отправился на завод, в голове у него уже созрел план. До окончания работ Павулан ничего не говорил, только расхаживал по цеху и наблюдал за работой своих воспитанников.
Достижения этого дня были гораздо лучше вчерашних. Один ученик выработал 85 процентов, двое достигли 70 процентов, а остальные — около 60. Даже Траутман не глядел на ребят с такой иронией. Впрочем, он был скорее разочарован, чем удовлетворен.
За час до гудка Павулан пошел в контору поговорить с Яном Лиетынем и Михайловым.
— Не смейтесь только, что я с таким чудным предложением пришел, — начал он. — Вчера я заходил в общежитие к нашим ребяткам, живут тесновато. Когда все дома, негде и повернуться. И воздух тяжелый, а держать окна круглый год открытыми не станешь, простудиться можно.