Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы
Шрифт:
— Эти межи и канавки будущей весной мы сровняем и сведем все поля в одно. Поле-то какое получится! И трактору будет где развернуться. Если в Риге возражать не станут, пониже моста построим плотину, и будет у нас своя электростанция. В каждый дом проведем электричество, доить будем механическими приспособлениями. И воду подавать и дрова пилить — все с помощью техники… Заведем свой лесопильный стан, мельницу построим, чтобы и на сита молола и с крупорушкой. Будут у нас свои инженеры и агрономы. В каждой бригаде
— К тому идем, — ответил Аугуст. В этот вечер отец казался ему больше похожим на юношу, чем на пожилого человека. — К тому идет весь наш большой народ. И чем скорее вы исполните то, что задумали, тем скорее достигнет своей цели весь народ.
— Мы ждать себя не заставим, только поспевай за нами, — подхватил Закис. — Очень возможно, что со временем у нас свой аэроплан будет. Как свободный день — молодые за милую душу могут слетать на Кавказ или на Урал. В экскурсию, так сказать.
Янцис внимательно слушал отца, и глаза у него блестели все сильнее и сильнее. К пятнадцати годам он так вытянулся, что только на полголовы был ниже отца и Аугуста. Он уже и в комсомол вступил. Когда колхоз заработает в полную силу, комсомольцы возьмут под свое наблюдение участок кок-сагыза; они еще зимой подумали об этом, как только в Упесгале стали разговаривать об организации колхоза. Можно будет еще разводить разные редкие плоды — дыни, арбузы и даже виноград. Жалко, что осенью надо ехать в сельскохозяйственный техникум! Неизвестно, как остальные справятся без него с кок-сагызом.
В понедельник утром, когда Петер Спаре пошел к Лиепиням за дочкой, Закис не стал дожидаться его возвращения: у него в тот день было много важных дел в волостном исполкоме; к тому же он не знал точно, когда его вызовут в Центральный Комитет партии, и решил на всякий случай сегодня же подготовить отчет о состоянии дел нового колхоза. Поэтому он проводил Петера до большака, а там обоим надо было идти в разные стороны.
Объяснение с Лиепиниене было недолгое, но бурное.
— Так, — протянула она, точно передразнивая кого-то, — когда девочка из пеленок вышла, тебе захотелось увезти ее. Где же ты раньше был? Что же ты ее с самого начала не брал?
— Тогда я находился в армии, не на кого было ее оставить.
— А когда демобилизовался? Тогда чего дожидался? Чего уж там, скажи лучше, молодой
— Расма жила с матерью.
— А сейчас она с кем живет, с чужими?
— Мать два раза ее бросала, а я не хочу, чтобы ее и в третий раз бросили.
— Поезжай-ка ты с богом, — раскричалась вдруг Лиепиниене. — Не дам я ребенка чужой бабе на посмеяние. И больше не говори об этом, нет такого закона на свете.
Петер нахмурился.
— Не подымайте шума, — сухо сказал он. — Соседи скажут, что у Лиепиней драка.
Старый Лиепинь до сих пор в их разговор не вмешивался, только хмыкал и время от времени бормотал что-то нечленораздельное. Наконец, ему показалось, что пора отверзть сокровищницу своей мудрости.
— Что ты дуришь, мать, что споришь с чужим человеком! Лучше спроси Расму, чего ей самой хочется. Не захочет уезжать, насильно взять не позволим. У нас в волости есть своя милиция.
Лиепиниене ухватилась за предложение мужа:
— И правда… Пусть спросит и убирается… Расминя, детка, поди к бабушке, что я тебе покажу. Ты где, цыпленочек?
И когда Расма вышла из дому, старуха подбежала к ней и зашептала на ушко:
— Беги, прячься, детка, этот чужой дядя хочет взять тебя и посадить в мешок.
— Какой дядя?
— Вон тот… Он сердитый дядя, он таких маленьких девочек дерет за волосы и сечет.
Но Расма, увидев Петера, заулыбалась и, вывернувшись из рук Лиепиниене, побежала к нему, весело крича:
— Да ведь это папа, ну да, папа! А бабушка говорит, что сердитый дядя, который в мешок сажает… Доброе утро, папа!
Петер взял ее на руки и, крепко обняв, сказал громко:
— Не бойся, Расминя, никто тебя в мешок не посадит, я не позволю.
— Папа, ты опять уедешь отсюда, — прижимаясь к отцу, сказала девочка.
— Да, я сейчас поеду в Ригу. Хочешь поехать со мной?
— Хочу, хочу.
Петер посмотрел на Лиепиниене.
— Слышите?
— Ишь, удивил чем… Подарками сначала задарил, ребенок глупый, к кому хочешь пойдет так. — Старуха уже досадовала на себя, зачем вчера пустила девчонку к Закисам… — Пусти ее, не дам я увозить!
— Поедем, дочка? — спросил еще раз Петер.
— Поедем, поедем, папа! — закричала девочка, подпрыгивая у него на руках.
Петер повернулся и быстро зашагал по тропинке вдоль берега — прямо в Лиепниеки. Ему кричали вслед, чем-то грозили, что-то предлагали, но он больше не слушал, крепко прижимая к груди ребенка, быстро прошел мимо того места, где когда-то стояла хибарка Закисов, и стал подниматься в гору.
— Мы с тобой еще приедем сюда, — говорил он Расме. — И к бабушке с дедушкой сходишь в гости и с Валдынем будешь целый день играть.
— Приедем, — рассеянно повторяла девочка.