Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

Боков Виктор Федорович

Горизонт

Степь безбрежна, Даль бескрайна, Горький запах чебреца. Горизонт — все та же тайна Без начала и конца. Он зовет и убегает Из-под ног, из-под копыт. Ясной звездочкой мигает, Яркой фарою слепит. То чернеет, как черника, То, как голубь, сизоват, То алеет земляникой, То

лимонно-бледноват. Он в степи такой высокий, Откровенный и большой. За озерною осокой Воду черпает ковшом. Чтобы Млечный Путь напился, Как верблюд среди степей, Чтобы каждый торопился К голубой черте своей! 1968

Костромская сторонушка

Речки Меря и Сендега, Покша и Куекша, Костромские разливы, луга и леса, Возле вас беззаботно кукушкам кукуется, Мелким пташкам поется на все голоса. Я бродил по тропинкам и стежкам Некрасова, В Шоды ездил, на Мезе-реке побывал. Видел я и людей, и природу прекрасную, И для песен слова в Костроме добывал. Заглянул в Щелыково, на долину Ярилину, Постоял у недремлющего родника. Не забыл, навестил и Прасковью Малинину И спросил у нее: — Как надой молока? Как доярки? — Да вот они, спрашивай сам уж! — А доярки прижались стыдливо к дверям. Я шутить: — Ненаглядные, скоро ли замуж? — Скоро, скоро, но только не нам — дочерям! Костромская сторонушка, заводи синие, Полевые, речные, лесные края, Лен цветущий, луга, комбинаты текстильные, Вас нельзя не любить — вы Россия моя! 1968

* * *

В недвижных зеркалах воды Задумались осенние сады. Ненастье встало тяжело, свинцово, Как серый волк с картины Васнецова. Лес видится навылет и насквозь, Озябшая рябина — кисти врозь, А можжевельник, забияка-парень, Зажег зеленый, нестерпимый пламень. В охапку я беру его: — Дружок! — И руки можжевельником обжег, И шибануло спиртом муравьиным, И потянуло летом соловьиным. Как в сказке, у меня усталость с плеч, Я пробую костер в лесу зажечь. Ура! Зажег! Запахло синим дымом, Вдохнул в себя и стал непобедимым. И милы мне осенние кусты, Возьму за ветку, а они: — Пусти! — Пущу —

и куст осенний гимн поет, И дождичком холодным обдает! 1968

Звездные дали

I

Кто на землю глядел из далей звездных, Тот красоту почувствовал сильней. Тому стал ближе день зимы морозной, Озера глубже и рассвет синей. Тот только и мечтал о приземленье, Чтоб на луга смоленские взглянуть, Чтоб в самом первозданном изумленье К цветущей вишне губы потянуть!

II

История! Мы все тебя творим. Кто пашет землю, кто пласты рубает, К бесчисленным профессиям твоим И космонавтов надобно добавить. Завидуй нам, великий Геродот, На время на свое пребудь в обиде! Над площадями наших городов Гагаринской улыбки ты не видел. История! Ты каждый миг в борьбе. Как жаль, что Циолковский не проснется, Когда корабль — итог его труда — Луны холодной в космосе коснется!

III

Ну что, бензин, в отставку? Есть горючее, Которому ты с ходу сдашься в плен. Произошла замена неминучая, История всей жизни — цепь замен. Почтим тебя минутою молчания, Смахнем с лица прощальную слезу. И вдруг бензин нам сделал замечание: — До космодрома я вас повезу! 1968

* * *

Неудержимо, как вода в арыке, Несутся мысли чувства орошать. Шумят они, как женщины на рынке, И жизни этой их нельзя лишать. Они идут, как пьяные, в обнимку На трезвую шеренгу звонких слов. Их надо вылить в форму, дать обминку, Снять заусенцы с грубостью углов. Станок включаю и точу и режу, Сверлю сверлом из стали «самокал» И смело в неизведанное лезу, Держа в душе вольфрамовый накал. А пламень упадет — сойду с Олимпа В равнины и леса, где бересклет. Где с царственной листвой рассталась липа И обнажила черный свой скелет. Нагнусь к земле и тихо обнаружу Счастливою усталостью своей, Что солнышко не смотрит больше в лужу, Там только оттиск личности моей! 1968

* * *