Собрание сочинений. Том 2. Витраж хрустального собора. Стихотворения
Шрифт:
Поэт, увидев свет,
Записывает: «День»;
Стемнеет – пишет: «Вечер»...
Но никогда не лжёт:
Не может лгать Поэт.
ТРИУМФАТОР В УШАНКЕ
В подъезде бомжик пьяненький поёт –
Четвёртый час не закрывает рот.
А во дворе подросток–идиот
Катается по кругу на мопеде.
Звонит упорно чей-то телефон,
И
И, как всегда, галдят со всех сторон
Мои неугомонные соседи.
Пенсионер, живущий подо мной,
С утра опять затеял спор с женой;
Он и она кричат наперебой
Какие-то ругательства друг другу.
Сосед, живущий выше этажом,
За тёщей снова бегает с ножом, –
И тёща то фальцетом, то баском
Безбожно матерится с перепугу.
За стенкой слева третий час подряд
Молодожёны стонут и пыхтят;
С тоскливой монотонностью скрипят
Усталые диванные пружины.
За стенкой справа слышен плач детей,
Визг, беготня и крик: «Врача! Скорей!» –
Опять от «санта-барбарских» страстей
Лишилась чувств мамаша тёти Зины...
...А я – сижу за письменным столом.
Курю. И вспоминаю о былом –
О том, что был когда-то дураком
И клял судьбу последними словами:
Мешали мне писать и вой бомжа,
И визг мишени зятева ножа,
И рёв пьянчуг с шестого этажа,
И скрип пружин под юными телами...
С тех пор я стал значительно умней.
Теперь галдёж соседей и бомжей
Работе не препятствует моей...
И пусть меня немного огорчает,
Что мне пришлось замуровать окно,
Что ваты у меня в ушах полно,
А под ушанкой лоб потеет... – но
Зато писать никто мне не мешает!
МОЛИТВА
Мольбы не раз я к Небу возносил,
Но никогда я не просил у Бога
Молочных рек, и пышного чертога
На берегу кисельном не просил.
Я не просил заморским коньяком
Поить меня в роскошных ресторанах,
На суаре и рауты в седанах
Возить кормиться птичьим молоком.
Я не просил рядить меня в шелка
И возводить на пьедестал почёта…
Я даже не просил, чтобы работа
Моя была приятна и легка!
В своих мольбах я скромен был всегда.
Я говорил: «МНЕ НИЧЕГО НЕ НАДО!
Была бы лишь достойная награда
По завершенье всякого труда!…»
…И не напрасно к Небу я взывал,
Не зря молился снова я и снова:
Господь уже четыре первых слова
Моей молитвы скромной услыхал…
ЩЕГОЛ
Он
Из парка вечерней порой –
Когда затихать начинает
За окнами шум городской;
В надежде на хлебные крошки
Пикирует с дерева вниз,
Проверит: не видно ли кошки –
И смело летит на карниз.
И сразу концерт начинает,
Щебечет и этак, и так,
Да голову на бок склоняет –
Вопрос задаёт мне: «Ну, как?»
И я отвечаю: «Отлично!
Как жаль, что не крикнешь вам: бис!» –
И хлеба кусочек привычно
Кладу перед ним на карниз...
Умчится он с хлебом куда-то.
А я, посмотрев ему вслед,
Вздыхаю: «Вот это – зарплата!..
Тебе бы такую, поэт...»
ЮНОМУ ПОЭТУ
Открой глаза –
и ты увидишь свет.
Не открывай –
и не увидишь света.
Тебе решать.
Но берегись, поэт:
Опасен свет
для зрения поэта.
МАТЬ
Матерям воинов-интернационалистов
– Я видела сегодня из окна,
Как сына на крылечке мать встречала,
Как любовалась мальчиком она,
Как шарфик осторожно поправляла...
Я слёзы утирала за окном
Да всё смотрела, радуясь их встрече.
Но вот они вошли, обнявшись, в дом.
Я на часы взглянула... – скоро вечер!
Я в сумочку гостинец собрала –
Конфет, печенья, хлебушка кусочек –
Да к своему Серёженьке пошла...
И у меня ведь тоже есть сыночек!
Он ждёт меня, мой мальчик, за селом.
Он там, один, без матери, скучает –
За низенькой оградкой, под крестом:
Никто другой его не навещает...
Я положу гостинец на снежок,
Присяду рядышком, за столик у оградки...
Ты не смотри, что плачу я, сынок...
Не огорчайся, милый...Всё в порядке...
РЫЦАРИ БЕЗ ЧЕСТИ И ОТВАГИ
Мы – рыцари без чести и отваги.