Собрание сочинений. Том 2
Шрифт:
— Значит, — покашлял в кулак дед Ступаков, — это у меня, по-вашему сказать, левацкий заскок?
— Да, похоже немножко… Хорошо, что сам припомнил, как оно называется.
Все засмеялись.
Мартынов перевел разговор на другое:
— Как это все будет в дальнейшем — переход к единому госсектору, — этого сейчас точно, в подробностях никто себе еще ясно не представляет. Поживем — увидим. Давайте подумаем о том, как нам сегодня вытянуть отстающие колхозы? Вы валите вот всю вину на председателей. Да, от председателя многое зависит. И наша тут вина, райкома, что не помогли колхозникам до сих пор выбрать всюду хороших руководителей. Но оглянитесь-ка и на себя. Кто пашет, засевает колхозные поля? Вы, работники МТС, механизаторы. Как пашете, как засеваете? Да так, что вас кое-где колхозники стали уже называть «махинизаторами». Стыдно, товарищи!
— Не все работают как подрядчики! Не обижайте нас, товарищ Мартынов! — зашумели трактористы.
— А во «Власти Советов» у Демьяна Богатого двадцать два центнера был урожай. Кто его вырастил? Не трактористы?
— А в «Октябре», в «Заре»? Тоже почти по двадцать центнеров вышло.
— Нас обвинить — проще всего. А вы войдите в наше положение — в каких условиях мы работаем!
— Ремонт хотя бы взять. На снегу машины собираем!
— Лучше бы ремонтировали трактора — меньше было бы простоев.
— Так разве в таких условиях отремонтируешь хорошо?
— Хотите разобраться, что нам мешает работать лучше, — расскажем всё!..
…Мартынов, поглядывая на дремавшего Глотова, злился: «Какие люди, какие мысли, а он дрыхнет! Флегматик окаянный!»
— Проснись! — не выдержав, толкнул он в плечо директора.
— А? Что? — открыл глаза Глотов.
— Послушай, что ребята говорят.
— Слушал-слушал, и в сон бросило…
— Нет, верно, Петр Илларионыч, — говорил Юрчик Маслов, — два-три года можно не давать нам новых машин. Обойдемся теми тракторами, что есть. Хватит их по нашей посевной площади. Бывают ведь дни, когда дизелям просто делать нечего, стоят на приколе. Давали бы лучше нам побольше денег на строительство!
— Неладно как-то получается у нас, товарищ Мартынов, — сказал Григорьев-отец. — Дают в деревню миллиарды — в каждой МТС сколько машин, да машины какие дорогие! — и недодают каких-то там тысяч, которых как раз и не хватает, чтобы эти миллиарды работали на урожай в полную силу.
— Как в евангелии сказано: давай правой рукой так, чтоб левая не ведала, — вставил дед Ступаков. — Один министр дает комбайны, а другой министр не дает денег построить сараи для тех комбайнов, чтоб не зимовали в сугробах.
— Может, бюджет у нас очень строго рассчитан, так вот я говорю, — продолжал Маслов, — можно продать те трактора, что нам планировали, другим государствам — вот и деньги.
— Слышишь? — толкнул Мартынов Глотова.
— Слышу.
— Как твое мнение?
— А что, я согласен с Масловым… Хватит нам пока машин, надо довести до ума то, что есть. Без новых тракторов года два я обойдусь, а без хорошей мастерской — зарез! Что за ремонт, когда на дворе машины разбираем, собираем? Повозись-ка на морозе с железом! Да вот в такую погодку! Покрутятся ребята час возле трактора — два часа в кочегарке отогреваются. На пять машин всего места в мастерской. И зарабатывают они поэтому на зимнем ремонте — копейки! — Глотов оживился: — А станки наши видел, Петр Илларионыч? Старье! Барахло!.. Я уж сколько раз думал: почему у нас при такой великолепной, дорогой технике нет хорошей ремонтной базы? Все равно как бы пожалеть купить хорошую упряжь на орловского рысака-призовика. Выехали на бега, а уздечка из мочала.
— Согласен, значит, с Масловым?.. Почему же не написал в министерство: так и так, мол, отказываемся временно от пополнения тракторного парка, но просим взамен то-то и то-то: большую мастерскую, станки, хорошие общежития для трактористов, инвентарные сараи?..
— А что ж там, в министерстве, не догадываются, не знают наши нужды?
— Знают, знают… Знает цыган дорогу, а спрашивает, — проворчал дед Ступаков.
— Можно мне слово сказать, Петр Илларионыч? — поднялся бригадир Николай Бережной. — По другому вопросу. Вы вот рассказали про того парня из Олешенской МТС, Костю Ершова. Разъяснил он вам правильно: почему у нас на хорошем хлебе тракторист меньше трудодней зарабатывает. Верно, надо бы как-то иначе начислять нам трудодни. Не только за выработку, но и за урожай. И надо дать директору МТС права больше повышать нормы горючего, где нужно, смотря по земле, по урожаю. А то ведь и так бывает: поневоле человек начинает хитрить, мелко пашет, потому что перед
— Не тоже, а в первую голову!.. Что, Иван Трофимыч, — спросил Мартынов, — никаких нет у вас поощрений по зарплате за высокий урожай?
— Никаких, — ответил Глотов. — Только за диплом и за выслугу лет — надбавка.
— Значит, если у одного директора — выслуга лет и диплом, а урожай так себе, а у другого нет диплома и выслуги лет, но прекрасный урожай, первый директор получит больше зарплаты?
— Больше, конечно.
— Да-а… Ну, тут тоже можно что-то придумать, — сказал Мартынов. — Может быть, так сделать? Вырастили в среднем по колхозам МТС десять центнеров — получай, директор, тысячу рублей в месяц или там тысячу триста. Вышел урожай пятнадцать центнеров — получай две тысячи. Двадцать центнеров — две с половиной тысячи или три. А за диплом и выслугу лет — само собою. Основное — за урожай. Так же для агрономов, механиков. Как, Иван Трофимыч? Скажем, получал ты весь год зарплату по минимуму. А потом, как убрали хлеб, подсчитали урожай — вышло двадцать центнеров. Давай-ка, министр, еще разницы тысчонок десять. А?
Глотов усмехнулся:
— Чего спрашиваешь? Конечно, больше бы старались, лучше бы работали… Бытие определяет сознание.
— Материалисты!..
Мартынов поднялся с нар, подошел к черному окну, за которым бушевала метель, постоял немного, поскреб ногтем лед на стекле.
— С какого года работаешь на тракторе, Николай Петрович? — обернулся он к Бережному.
— Да с того года, как появились у нас в товариществах первые «фордзоны». С двадцать пятого.
— Двадцать семь лет?
— Без четырех. Четыре года — на танке.
— Офицер?
— Офицер.
— И не стал после демобилизации подыскивать работу почище? Вернулся в свою бригаду?
— Та работа и есть чистая, которая тебе нравится. Люблю я это дело, Петр Илларионыч! И землю люблю — крестьянин я, хлебороб, — и к рабочему классу душа рвется. Вот так, не уезжая из родного села, через МТС, и войдешь в рабочий класс. А по должности меня не понизили. И тут у меня — пять машин.
— Да, интересная фигура у нас в селе — тракторист, — сказал задумчиво Мартынов. — Он и колхозник, он уже и рабочий…
— И председатель колхоза нас ругает, и директор МТС ругает! — засмеялся один тракторист. — И в хвост и в гриву достается нам от двух хозяев!..
— Вот это-то нас и выручает, товарищ Мартынов, что мы колхозники, — сказал Василий Шатохин. — Вроде бы и нет нам особого расчета бороться за высокий урожай, но как подумаешь: да я же сам член этого колхоза, семья моя там, жена, дети, вся родня. Свое, кровное. Как же не порадеть?..
— Мы и без вас тут, Петр Илларионыч, — продолжал Бережной, — вечером, бывает, надоест в шашки играть, заводим разговор о том, как сделать, чтоб колхозам больше было пользы от нашей работы. Полежали бы вы с нами тут на нарах ночку-две, чего-чего только не наслушались бы!.. Мы вчера вот о чем говорили. Надо бы как-то так сделать, чтоб МТС и за фактический урожай отвечала. За тот урожай, что в амбар попал. Ведь у нас в руках — вся техника. Не то время, когда на коровах пахали. На восемьдесят процентов полевые работы механизировали. Значит, теперь больше мы должны отвечать за колхозный урожай! А как у нас делается? Определяют урожайность на корню. Как его называют, «биологический» урожай. Отсюда и все расчеты с колхозами по натуроплате. Учли на корню четырнадцать центнеров. Неплохая пшеница. Стали убирать. Убираем опять же мы, трактористы, комбайнеры. Убрали, скажем, плохо, с потерями. Упустили сухую погоду, пошли дожди, хлеб полег — чисто уже не уберешь. Из четырнадцати попало в амбар только десять центнеров. Но группа урожайности та же, никаких поправок. А устанавливают эти группы по тем данным, что инспектора по определению урожайности представляют. Ничем больше эти инспектора не занимаются. Ни зябь, ни осенний сев, ни зимовка скота — ничто их не интересует. Какой будет в следующем году урожай — опять же их не касается. И наказывают их за ошибки только в одну сторону: если занизят группу. А если завысят так, что хоть и уберем мы хорошо, без потерь, а все же у колхоза после хлебопоставок концы с концами не сойдутся — за это не наказывают.