Собрание сочинений. Том 3. Песни. Поэмы. Над рекой Истермой (Записки поэта).
Шрифт:
На повестке вечера — гармонь. Молодежь на кругу. Звенят голоса, то и дело загораются карманные фонарики, направленные парнями на «объекты». Девушки слепнут в лучах. Танцуют «Семеновну». Далеко за лесом и за полем — зарево. Все ярче и ярче. Из круга вопрос:
— Где горит?
Все начинают отгадывать, бросив танцы.
— В Иванкине?
— Нет, в Козельске.
Спор. Показалось огненное коромысло, а потом и красный столб, и все поняли, что это луна. Опять танцы в кругу. Маша Данилова и Оля Миронова спели:
Ой,Какая встреча! В сорок девятом году я ехал на лошади в темную осеннюю ночь и пел экспромтом частушки, одну за другой. Потом я их записал и отдал знакомой девушке. И вот через четыре года эти слова пелись на улице!
Между прочим, услышал я и новое, чего не знал:
Мне мой милый изменил, Стал еще гордиться, А мне его позабыть — Что воды напиться! Залеточку дорогого Взяли в армию, во флот. На такого ротозея Доверили пароход!Запомнилась рифма из припевки: милая — фамилия.
Нагулялся, иду спать. Моя соседка Наташа, молодая женщина, все выходит на крыльцо и сверлит глазами темноту ночи. Где муж, отец троих детей? Не играет ли на гармони? Наташа идет на круг для контроля. А ее Иван подъезжает к крыльцу на тракторе прямо с поля.
Когда успела Наташа прилететь сюда?
— Вань, ты?
— А то!
— Что так долго?
— Ужинать грей!
Иван ужинает. Трактор стоит около дома. Наташа уговаривает Ивана, чтобы он не ходил на улицу с гармонью. Куда там! Разве это первый раз? Шапку в охапку, гармонь в боевую готовность — и прямо с крыльца на полную звучность, залихватски заговорил всеми пищиками.
Как по цепи, по деревне понеслось:
— Иван играет!
А с крыльца вдогонку голос Наташи:
— Вернись, я тебе говорю!
Иван около трактора подглушил себе на уши, но в такую минуту и хороший слух не услышит. Сердце рвется вперед, на улицу и не хочет расставаться с молодостью!
Первое, что я увидел в городе Волжском, были голуби. Они расхаживали над фронтоном
— Откуда столько голубей? — удивился я.
— А откуда столько людей? — в свою очередь, спросила меня пожилая женщина.
— Люди приезжают! — ответил я ей.
— А голуби прилетают!
Так возникают новые города: приезжают люди, прилетают голуби, высаживаются целые аллеи деревьев в бывшей степи.
В магазине мебели оживленно. Вошел молодой строитель в ватнике и в черной шапке-ушанке.
— Что вам?
— Мне диван.
Все, что показывали, не очень устраивало рабочего. Продавец пытался понять, чего он хочет.
— Возьмите вот это, — предлагал он.
— Мне бы повеселее что-нибудь.
Опытный продавец понял. Он разорил целую поленницу диванов и извлек из-под них обитый материей с крупными красными цветами.
Рабочий обрадовался:
— Это по мне!
На диване сейчас же появился листок с надписью: «Продано».
Около него стояли покупатели и одобряли покупку:
— Веселый диван!
Был вечер танцев во Дворце культуры. Играл джаз.
Тесно было в двух залах от танцующей молодежи. У колонны стояла высокая светловолосая девушка. Она отказывала в танце — одному, второму, третьему…
После некоторых колебаний к ней направился высокий, красивый брюнет.
— Послушайте, девушка, — начал он, — вы уже троим отказали в танце!
— А вам нет! — сияя прервала его блондинка и легко пошла по кругу.
— Как вас зовут?
— Рита.
— Я вас буду звать разборчивая Рита!
— А вас как звать?
— Юра.
— А я вас буду звать настойчивый Юра! Что это за молодой человек, если вареным голосом мямлит: «Можно с вами потанцевать?» — Своей милой девичьей мимикой она изобразила одного из тех, с кем не пошла танцевать.
Сталинградские поэты Юрий Окунев и Людмила Щипахина проводили в Волжском семинар начинающих поэтов и писателей. Слово для выступления с чтением своих произведений получила девушка.
— Кто вы? — спросил ее Окунев.
— Я Фелицата! — ответила она.
— А что вы пишете? — спросила Щипахина.
— Пишу стихами и прозой.
— А кто вы? — еще раз спросил Юрий Окунев.
— Я Фелицата!
По заду прокатился добрый, товарищеский смешок.
Наконец юная поэтесса поняла, чего от нее хотят:
— Вы спрашиваете, кто я по профессии? Бетонщица.
В Волжском повторяют фразу: «Я Фелицата!»
Ее расшифровывают примерно так: кладу бетон и пишу стихи.
Под самой сталинградской плотиной на деревянном щите сохранилась надпись «ТОК В БОК». Еще не совсем выгорел крокодил с вилами. На щит вешали стенгазету, гидростроевские сатирики не щадили ни рвачей, ни лодырей.
Я стою и думаю о том, что стенгазетная площадка была когда-то полем сражения за стройку ГЭС, и воином в этом сражении было острое, меткое слово.