Собрание сочинений. Том 42
Шрифт:
“Любая экономия в расходах по поддержанию основного капитала означает рост чистой прибыли. Совокупный капитал каждого предпринимателя непременно подразделяется на его основной капитал и капитал оборотный. Если общая сумма совокупного капитала остается неизменной, то одна его часть будет тем меньше, чем больше другая. Оборотный капитал расходуется на сырье и заработную плату и приводит в движение производство. Таким образом, любая экономия по части основного капитала, не уменьшающая производительной силы труда, увеличивает фонд, приводящий в движение производство” (Smith. Т.II, р. 226) [Русский перевод, стр. 215-216].
Уже с самого начала видно, что отношение основного капитала к оборотному для крупного капиталиста складывается гораздо более благоприятно, чем для более мелкого. Очень крупному банкиру требуется основного капитала лишь немногим больше, чем очень мелкому: и у того и у другого основной капитал сводится к затратам на банкирскую контору. Орудия производства крупного землевладельца увеличиваются отнюдь не пропорционально размерам его земельной площади. Точно так же и кредит,
Вообще при накоплении крупных капиталов имеет место также и соответственная концентрация и упрощение основного капитала по сравнению с более мелкими капиталистами. Крупный капиталист вводит для себя своего рода [XI] организацию орудий труда.
“Точно так же и в сфере промышленности каждая мануфактура и каждая фабрика является уже более обширным сочетанием более или менее крупного вещественного богатства с многочисленными и многообразными интеллектуальными способностями и техническими сноровками ради общей цели производства… Там, где законодательство охраняет незыблемость крупных масс земельной собственности, избыток растущего населения устремляется к промысловой деятельности, и в результате получается, как мы это видим в Великобритании, что главным образом в сфере промышленности скапливаются большие массы пролетариев. Там же, где законодательство допускает непрерывный раздел земли, как это имеет место во Франции, там увеличивается число мелких и задолжавших собственников, которые в процессе дальнейшего дробления земельных участков попадают в класс нуждающихся и недовольных. Когда, наконец, это дробление и задолженность достигают особенно высокой степени, крупное землевладение вновь поглощает мелкое, подобно тому как крупная промышленность уничтожает мелкую; а поскольку опять образуются более или менее крупные комплексы поместий, вся та масса неимущих рабочих, которая не требуется безоговорочно для обработки земли, опять-таки устремляется в промышленность” (Schulz. “Bewegung der Production”, p. 1581-59).
“Свойства товаров одного и того же рода изменяются в результате изменений в способе производства, особенно в результате применения машин. Лишь в результате выключения человеческой силы появилась возможность из одного фунта хлопка стоимостью в 3 шиллинга 8 пенсов получать 350 мотков пряжи длиною в 167 английских или в 36 немецких миль, стоимостью в 25 гиней” (ibid., p. 62).
“В среднем цены на хлопчатобумажные изделия в Англии за последние 45 лет снизились на 11/12, и то количество фабриката, за которое еще в 1814г платили 16 шиллингов, теперь стоит, согласно вычислениям Маршалла, 1 шиллинг 10 пенсов. Большая дешевизна промышленных продуктов увеличила как потребление внутри страны, так и сбыт на внешнем рынке; в связи с этим в Великобритании численность рабочих хлопчатобумажной промышленности после введения машин не только не уменьшилась, а увеличилась с сорока тысяч до полутора миллионов. [XII] Что же касается дохода промышленных предпринимателей и рабочих, то вследствие роста конкуренции среди фабрикантов прибыль их, в сопоставлении с количеством поставляемой ими продукции. необходимым образом уменьшилась. За 1820-1833 годы валовая прибыль фабрикантов в Манчестере на одном куске ситца уменьшилась с 4 шиллингов 11/3 пенса до 1 шиллинга 9 пенсов. Но для возмещения этой потери объем производства был увеличен в еще большей степени. В результате этого в отдельных отраслях промышленности временами наступает перепроизводство; возникают частые банкротства, вследствие которых внутри класса капиталистов и хозяев труда происходит неустойчивое колебание и шатание собственности, отбрасывающее некоторую часть экономически разоренных собственников в ряды пролетариата; зачастую при этом внезапно возникает необходимость приостановки или сокращения работы, что всегда очень тяжело отражается на классе наемных рабочих” (ibid., p. 63).
“Сдавать внаем свой труд – значит положить начало своему рабству; сдавать внаем предмет труда – значит утвердить свою свободу… Труд – это человек, в предмете же труда, наоборот, нет ничего от человека” (Pecqueur. “Theor. soc. etc.”, p. 411-412).
“Материальный элемент, который никак не может создать богатства без другого элемента, труда, приобретает магическое свойство плодовитости для владельцев материального элемента, как если бы они своими собственными действиями вложили в нее этот второй необходимый элемент” (ibid., l. с.). “Если предположить, что ежедневный труд рабочего приносит ему в среднем 400 франков в год и что этой суммы достаточно для каждого взрослого, чтобы жить, удовлетворяя самый необходимые потребности, то выходит, что любой обладатель годового дохода в 2000 франков в виде процентов, арендной платы, квартирной платы и т.д. косвенно заставляет работать на себя 5 человек; 100000 франков ренты представляют труд 250 человек, а 1000000 франков – труд 2500 человек” (ibid., p. 412-413), – и, следовательно, 300000000 франков (Луи-Филипп) – труд 750000 рабочих.
“Выработанный людьми закон дал собственникам право пользоваться и злоупотреблять своей собственностью, т.е. делать все, что им угодно, с любыми объектами труда… Закон отнюдь не обязывает их всегда и вовремя предоставлять работу тем, кто не имеет собственности, или выплачивать им всегда достаточную заработную плату и т.д.” (l. с., р. 413). “Полная
“Конкуренция является лишь выражением произвольного обмена, который в свою очередь есть ближайшее и логическое следствие индивидуального права пользоваться и злоупотреблять орудиями любого производства. Эти три экономические момента, составляющие по сути дела единое целое – право пользования и злоупотребления, свобода обмена и произвольная конкуренция, – влекут за собой такие последствия: каждый производит, что ему угодно, как ему угодно, когда ему угодно, где ему угодно; производит хорошо или производит плохо, слишком много или недостаточно, слишком рано или слишком поздно, слишком дорого или слишком дешево; никто не знает, удастся ли ему продать, как он продаст, когда он продаст, где он продаст, кому он продаст. Точно так же обстоит дело и с закупками. [XIII] Производителю не известны ни потребности, ни ресурсы, ни спрос, ни предложение. Он продает, когда он хочет и когда он может, где ему угодно, кому угодно, по угодной ему цене. Точно так же он и покупает. Во всем этом он всегда является игрушкой случая, рабом закона, продиктованного более сильным, тем, кто менее стеснен в своих действиях, тем, кто побогаче… В то время как в одном пункте имеется недостаток богатства, в другом пункте наблюдается избыток и расточительство. В то время как один производитель продает много или очень дорого и с огромной прибылью, другой не продает ничего или продает себе в убыток… Предложение не знает спроса, а спрос не знает предложения. Вы производите, полагаясь на вкус и моду, которые наблюдаются среди потребителей; но когда вы изготовили соответствующий товар, то оказывается, что эта их фантазия уже миновала и их помыслы прикованы теперь к другого рода продукту… Неизбежные следствия всего этого – непрерывность и универсальность банкротств; просчеты, внезапное разорение и неожиданное обогащение; торговые кризисы, закрытие предприятий, периодическое переполнение рынка товарами или товарный голод; неустойчивость и падение заработной платы и прибылей; потеря или чудовищное расточение богатств, времени и усилий на арене ожесточенной конкуренции” (l. с., р. 414-416).
Рикардо в своей книге (земельная рента): нации суть лишь производственные мастерские; человек есть машина для потребления и производства; человеческая жизнь – капитал; экономические законы слепо управляют миром. Для Рикардо люди – ничто, продукт – все. В 26-й главе французского перевода говорится:
“Человеку, имеющему капитал в 20000 франков, приносящий ему ежегодно 2000 франков прибыли, совершенно безразлично, доставляет ли его капитал занятие для 100 или для 1000 человек… Не таков ли также и реальный интерес целой нации? Если только ее чистый реальный доход, ее рента и прибыль, не изменяется, то не имеет никакого значения, состоит ли эта нация из 10 или из 12 миллионов жителей”. “Поистине”, говорит г-н де Сисмонди (T. II, р. 331), “остается только пожелать, чтобы король, оставшись в полном одиночестве на своем острове, поворачивая все время рукоятку, заставлял автоматы выполнять всю работу в Англии”.
“Хозяин, покупающий труд рабочего по цене столь низкой, что ее едва хватает рабочему для удовлетворения самых необходимых потребностей, не виновен ни в недостаточности заработной платы, ни в чрезмерной продолжительности работы: он сам повинуется тому закону, который он навязывает другим… Источником нищеты являются не столько люди, сколько сила вещей” (Buret. L. с., р. 82).
“В Англии есть иного местностей, где жителям не хватает капиталов для надлежащего возделывания своих земель. Значительная часть шерсти из южных графств Шотландии должна совершать длинное сухопутное путешествие по плохим дорогам, чтобы перерабатываться в Йоркшире, потому что на месте ее производства отсутствуют капиталы для мануфактуры. В Англии существует много мелких фабричных городов, жителям которых не хватает капитала для перевозки их промышленного продукта на отдаленные рынки, где этот продукт находит спрос и потребителей. Имеющиеся здесь купцы являются [XIV] лишь агентами более богатых купцов, проживающих в тех или других крупных торговых городах” (Smith. Т.II, р. 382) [Русский перевод, стр. 269). “Чтобы увеличить стоимость годового продукта земли и труда, нет другого способа как: либо увеличить количество производительных рабочих, либо повысить производительность труда тех рабочих, которые работали раньше… И в том и в другом случае почти всегда требуется некоторый добавочный капитал” (Smith. Т.II, р. 338) [Русский перевод, стр. 253].
“Итак, поскольку по самой природе вещей накопление капитала является необходимым предшественником разделения труда, дальнейшее разделение труда может происходить лишь по мере все большего и большего накопления капиталов. Чем больше образуется видов труда, тем больше возрастает количество материалов, которое может быть переработано одним и тем же числом людей; а так как задача каждого рабочего должна все более и более упрощаться, то изобретаются все новые и новые машины, чтобы облегчить и ускорить решение этих задач. Поэтому с ростом разделения труда, для того чтобы дать постоянное занятие тому же самому числу рабочих, необходимо предварительно накопить такое же количество средств к жизни, что и раньше, и гораздо большее количество сырья, орудий и инструментов, чем это требовалось раньше, при менее развитых условиях. В любой отрасли производства количество рабочих возрастает одновременно с ростом в ней разделения труда, или, вернее, именно это увеличение их количества и создает для них возможность такого рода подразделения на отдельные группы и разряды” (Smith. Т.II, р. 193-194) [Русский перевод, стр. 203-204].