Собрание сочинений. Том 42
Шрифт:
Г-н Даниел Мод является манчестерским «stipendiary magistrate», или мировым судьей на жалованьи. Обычно английские мировые судьи назначаются министерством из числа богатых буржуа или землевладельцев, а иногда и священников. Но так как эти «Догберри» ничего не смыслят в законах, то они допускают грубейшие промахи, срамят буржуазию и вредят ей: даже перед лицом рабочего, если его защищает умелый адвокат, они нередко приходят в замешательство и при вынесении приговора, либо пренебрегают законными формами, что влечет за собой успешный исход апелляции, либо вынуждены согласиться на оправдательный приговор. К тому же, богатые фабриканты больших городов и промышленных округов вовсе не имеют времени ежедневно скучать в суде и предпочитают выставлять вместо себя заместителей. Поэтому в таких городах, по их просьбе, большей частью назначаются оплачиваемые мировые судьи, знающие юристы, которые умеют использовать в интересах буржуазии все тонкости и крючкотворства английского права и вносить в него в случае надобности дополнения и поправки. Как они при этом ведут себя, мы увидим по следующему примеру.
Г-н Даниел Мод — один из трех либеральных мировых судей, которые в большом количестве были назначены при министерстве вигов. Из всех его подвигов в манчестерском городском суде и вне его мы упомянем два. Когда в 1842г фабрикантам удалось спровоцировать рабочих южного Ланкашира на восстание, которое
«чтобы вступить в переговоры с фабрикантами на манчестерской бирже, а также посмотреть, как обстоят дела на местном рынке».
При входе в город их встретил г-п Даниел Мод со всей достопочтенной полицией, отрядом кавалерии и ротой стрелков. Но это было только для проформы, так как фабриканты и либералы были заинтересованы в том, чтобы восстание распространилось и привело к отмене хлебных законов. Г-н Даниел Мод был в этом пункте вполне солидарен со своими почтенными коллегами; он вступил в переговоры с рабочими и разрешил им войти в город при условии, что они будут «соблюдать спокойствие» и пройдут по определенному маршруту. Он прекрасно понимал, что восставшие не выполнят этого условия, да он этого и не хотел: проявив некоторую энергию, он мог в зародыше подавить спровоцированное восстание, по в таком случае он действовал бы не в интересах своих друзей, добивавшихся отмены хлебных законов, а в интересах г-на Пиля; поэтому он распорядился отвести войска и впустил рабочих в город, где они немедленно остановили работу на всех фабриках. Но когда восстание приняло решительный характер, направленный против либеральной буржуазии, и совершенно игнорировало «адские хлебные законы», г-н Даниел Мод вспомнил о своем судейском сане, стал арестовывать рабочих целыми десятками и без пощады отправлять их в тюрьму за «нарушение спокойствия»; таким образом, он сначала спровоцировал нарушение спокойствия, а потом за него наказал.
А вот другая характерная черта из карьеры этого манчестерского Соломона. После того как Лига против хлебных законов не раз оказывалась публично побитой, она стала устраивать в Манчестере закрытые собрания, вход на которые разрешался лишь по билетам, однако резолюции и петиции этих закрытых собраний выдавались перед широкой публикой за постановления публичных собраний, за выражение «общественного мнения» Манчестера. Чтобы положить конец этому лживому бахвальству либеральных фабрикантов, три или четыре чартиста — в числе их мой хороший друг Джемс Лич — раздобыли билеты и отправились на одно из таких собраний. Когда г-н Кобден поднялся, чтобы взять слово, Джемс Лич задал председателю собрания вопрос, является ли собрание публичным. Вместо ответа председатель вызвал полицию и приказал немедленно арестовать Лича! Тот же вопрос повторил второй чартист, за ним третий, четвертый, и все они были схвачены «сырыми раками» (полицейскими), которые в большом количестве стояли у дверей, и отправлены в ратушу. На следующее утро они предстали перед г-ном Даниелом Модом, который уже был обо всем осведомлен. Им предъявили обвинение в нарушении порядка на собрании, едва дали произнести несколько слов, а затем заставили прослушать торжественную речь г-на Даниела Мода, который заявил, что знает их, что они — политические бродяги, только тем и занимаются, что поднимают скандал на всех собраниях, беспокоят порядочных, солидных людей и что этому должен быть положен конец. Г-н Даниел Мод отлично знал, что не имеет права приговорить их к настоящему наказанию, поэтому он присудил их на этот раз к уплате судебных издержек.
Вот перед этим г-ном Даниелом Модом, буржуазные добродетели которого мы только что обрисовали, и предстали непокорные рабочие Полинга и Хенфри. Но они предусмотрительно привели с собой адвоката. Первым предстал перед судьей тот вновь прибывший рабочий из Стаффордшира, который отказался работать там, где другие, в целях самозащиты, прекратили работу. Гг. Полинг и Хенфри имели в руках письменное обязательство прибывших из Стаффордшира рабочих {Содержание этого контракта было следующее: рабочий брал на себя обязательство проработать шесть месяцев для Полинга и Хенфри и довольствоваться платой, которую они ему положат; но Полинг и Хенфри не были обязаны держать его шесть месяцев и могли в любое время уволить, предупредив за неделю. Полинг и Хенфри, правда, оплачивали его путевые расходы от Стаффордшира до Манчестера, но с тем, чтобы они были возмещены путем еженедельных вычетов по 2 шиллинга (20 зильбергрошей) из его заработной платы! — Как вам нравится такой изумительный контракт?}, которое и предъявили мировому судье. Защитник рабочих заметил, что это соглашение подписано в воскресенье, следовательно, оно недействительно. Г-н Даниел Мод с достоинством согласился, что «деловые соглашения», заключенные в воскресенье, не имеют силы; но он-де не может поверить, чтобы гг. Полинг и Хенфри считали эту бумагу «деловым соглашением»! Поэтому он разъяснил бедняге-рабочему, не спросив его, «считает» ли он этот документ «деловым соглашением», что ему придется либо продолжать работу, либо три месяца плясать на ножной мельнице. — О, манчестерский Соломон! — Закончив с этим, гг. Полинг и Хенфри перешли к другому обвиняемому. Его звали Салмоном; это был один из старых рабочих фирмы, прекративших работу. Его обвиняли в том, что он запугивал новых рабочих, подстрекая их тоже прекратить работу. Свидетель — один из числа вновь прибывших — заявил, что Салмон схватил его руку и говорил с ним. Г-н Даниел Мод задал вопрос, не прибегал ли обвиняемый к угрозам, не применял ли насилие? — Нет, ответил свидетель. — Г-н Даниел Мод, обрадовавшийся случаю блеснуть своим беспристрастием — после того, как он уже выполнил свои обязанности по отношению к буржуазии, — объявил, что обвиняемому ничего нельзя инкриминировать. Он-де имеет полное право расхаживать по улицам и разговаривать с другими людьми, пока не уличен в каких-либо угрозах словом или действием, — поэтому он объявляется невиновным. Но гг. Полинг и Хенфри получили по крайней мере удовлетворение от того, что за уплату ими судебных издержек Салмону пришлось одну ночь провести под арестом — а это уже что-то значило. Впрочем, радость Салмона длилась недолго. Освобожденный в четверг 31 октября, он уже во вторник 5 ноября снова предстал перед г-ном Даниелом Модом по обвинению в нападении на улице на гг. Полинга и Хенфри. В тот самый четверг, когда Салмон был оправдан, в Манчестер прибыла партия шотландцев, которых’ заманили под фальшивыми предлогами, будто с раздорами покончено, Полинг и Хенфри не могут найти в своей местности достаточное число рабочих для выполнения более крупных подрядов и т. д. В пятницу к прибывшим явилось несколько шотландских столяров, которые давно работали в Манчестере и намеревались разъяснить своим землякам причины забастовки. Большая толпа их товарищей по профессии — около 400 человек — собралась возле постоялого двора, где разместились шотландцы. Но последних держали там взаперти, поставив у двери в качеетве часового
В субботу Полинг и Хенфри выдвинули против трех своих старых рабочих, Салмона, Скотта и Меллора, помимо прежнего, еще одно, уголовное, обвинение в заговоре и запугивании. Они намеревались нанести таким образом смертельный удар ремесленному союзу, а чтобы обезопасить себя от страшного Робертса, они пригласили из Лондона известного юриста, г-на Монка. Г-н Монк выставил в качестве свидетеля одного из недавно нанятых шотландцев, Гибсона, который уже в прошлый вторник выступал в качестве свидетеля против Салмона. Гибсон заявил, что в пятницу 1 ноября, когда он с товарищами вышел с постоялого двора, их окружила толпа людей, которые тащили и толкали их в разные стороны, и что эти трое обвиняемых были среди толпы. Теперь к допросу этого свидетеля приступил Роберте; он устроил Гибсону очную ставку с другим рабочим и задал вопрос, не говорил ли он, Гибсон, вчера вечером этому рабочему, что в прошлый вторник он при своем показании не знал, что его допрашивали под присягой и что он вообще не знал, как ему себя вести на суде и что говорить. Гибсон ответил, что он не знает этого человека, с ним вчера вечером было двое, но так как было темно, он не может сказать, является ли этот человек одним из них; возможно, что он и говорил нечто подобное, ибо форма присяги в Шотландии иная, чем в Англии, хотя в точности он ее не помнит. Тут поднялся г-н Монк и заявил, что г-н Роберте не имеет права задавать подобные вопросы; на это г-н Роберте возразил, что такой упрек вполне уместен, когда приходится защищать дурное дело, но что он имеет право задавать любые вопросы, не только о том, где родился свидетель, но и о том, где он находился с тех пор каждый день и что он ел каждый день. Г-н Даниел Мод подтвердил, что г-н Роберте имеет на это право, но дал ему отеческий совет держаться возможно ближе к делу. После того, как г-н Роберте установил, на основании показаний самого свидетеля, что тот действительно начал работать у Полинга и Хенфри лишь на следующий день после инкриминируемого события, то есть 2 ноября, он его отпустил. Тогда выступил в качестве свидетеля сам г-н Хенфри и рассказал об инциденте то же самое, что говорил Гибсон. В ответ на это г-н Роберте задал ему вопрос: не добиваетесь ли Вы несправедливого преимущества перед Вашими конкурентами? Г-н Монк снова возразил против подобных вопросов. Хорошо, сказал Роберте, я их сформулирую более точно. Известно ли Вам, г-н Хенфри, что часы работы плотников регулируются в Манчестере определенными правилами?
Г-н Хенфри: Мне нет дела до этих правил, я имею право устанавливать собственные правила.
Г-н Роберте: Совершенно верно. Но, г-н Хенфри, скажите под присягой, не требуете ли Вы от своих рабочих более продолжительного рабочего времени, чем прочие строительные подрядчики и владельцы плотницких мастерских?
Г-н Хенфри: Да.
Г-н Роберте: На сколько часов примерно?
Г-н Хенфри не знал этого в точности, но вынул свою записную книжку, чтобы произвести необходимый подсчет.
Г-н Даниел Мод: Вам незачем заниматься длинным подсчетом, скажите нам лишь приблизительно, сколько это составляет часов?
Г-н Хенфри: Приблизительно час утром и час вечером в течение шести недель до того времени, когда обычно зажигают свет, и столько же часов в течение шести недель после того дня, когда обычно прекращают зажигать свет.
Г-н Даниел Мод: Это составляет, следовательно, 72 часа до того времени, когда начинают зажигать свет, и 72 часа после этого, то есть 144 часа, которые каждый рабочий должен перерабатывать в течение 12 недель?
Г-н Хенфри: Да.
Это заявление вызвало сильное недовольство у публики. Г-н Монк злобно посмотрел на г-на Хенфри, а г-н Хенфри смущенно на своего адвоката; г-н Полинг стал дергать г-на Хенфри за сюртук, но уже было поздно. Г-н Даниел Мод, увидев, что и на этот раз ему придется разыграть роль беспристрастного судьи, принял к сведению это признание и огласил его.
После того как были допрошены еще два второстепенных свидетеля, г-н Монк заявил, что этим исчерпываются его материалы против обвиняемых.
Тогда г-н Даниел Мод сказал, что обвиняющая сторона не представила оснований для обвинения подсудимых в уголовном преступлении, так как не доказала, что шотландцы, подвергшиеся угрозам, были приняты на работу к Полингу и Хен-фри ранее первого ноября, поскольку не было предъявлено ни договора о найме, ни какого-либо другого подтверждения того, что люди начали работать ранее второго ноября, между тем как жалоба была подана первого ноября; в этот день, следовательно, шотландцы еще не были на службе у Полинга и Хенфри, и обвиняемые имели право удерживать их всеми законными средствами от поступления на службу к Полингу и Хенфри. — На это г-н Монк ответил, что жалобщики были наняты к тому моменту, когда они покинули Шотландию и сели на пароход. Г-н Даниел Мод заметил, что вообще утверждали, будто подобный договор о найме был заключен, однако этот документ не был предъявлен. Г-н Монк ответил, что этот документ находится в Шотландии, и он просит г-на Мода приостановить дело, пока его не доставят сюда. Тут вмешался Роберте, заметив, что это для него новость. Уже объявлено, что материалы обвинения исчерпаны, а жалобщик, тем не менее, требует отложить дело до представления им новых документов. Роберте настаивает на продолжении дела. Г-н Даниел Мод объявил и то и другое излишним, поскольку нет обоснованного обвинения, — после чего обвиняемые были отпущены.