Собрание сочинений. Том 4
Шрифт:
Гром аплодисментов, крики: «браво! бис!» Актер в гриме Мефистофеля раскланивается.
Зрители толпятся у рампы. В ложах богатая публика стоя аплодирует. С галлереи, перевешиваясь через перила, кричит и аплодирует преимущественно студенческая и рабочая молодежь. На сцену летят букеты цветов.
Занавес опускается. Мефистофель идет за кулисы. Его провожают аплодисментами персонажи «Фауста». Аплодирует толстая Марта. Аплодирует жиденький тенор — Фауст. Аплодируют работники сцены.
Мефистофель
— Здорово поешь, Федор. До слез довел…
Мефистофель наливает себе бокал шампанского и усмехается:
— Вот пел я вчера у купца Арсентьева… Ростовщик, плут! А плакал дитей малым… Потом р-рраз! Три «катеньки» на стол…
Горький улыбается:
— Вот, кстати, дай-ка мне из них половину.
— Ты что, всех социалистов России кормишь?
— Всех не всех, а хорошим действительно помогаю.
Мефистофель берет со стола бумажник, достает две кредитки, протягивает Горькому:
— На, чорт с тобой! Помяните меня во царствии своем.
По лабиринтам кулис быстро проходит, не оглядываясь, Свердлов. За ним торопится Казимир Петрович. Его останавливают, требуют пропуск. Свердлов завернул за угол.
Казимир Петрович показывает свой пропуск и бежит догонять Свердлова. Но как только он заворачивает за угол и видит Свердлова, ему наперерез несут декорацию «рая» и прижимают его к стене.
Декорацию проносят, и открывается пустой коридор. Свердлов исчез.
В уборной перед зеркалом стоит артист, поправляя грим:
— А Спиноза-то твой придет или нет? Хоть бы поглядеть, кому даю.
Дверь открывается, в дверях Свердлов. Первое, что ему бросается в глаза: во весь рост из зеркала смотрит на него Мефистофель.
Артист поворачивается к Свердлову.
Яков выглядит очень усталым, он говорит подошедшему к нему Горькому:
— Простите, что опоздал. Еле удрал от филера.
Горький успокоительно хлопает Свердлова по плечу и обращается к певцу, легонько подталкивая Свердлова:
— Познакомься, тоже бас! — говорит он с лукавой улыбкой.
— Бас! Где у него может быть бас?
Свердлов смущен, но старается это скрыть; он говорит с добродушной иронией:
— Я-то сам пою охотно, а вот окружающие этого терпеть не могут!
Певец расхохотался:
— Так я и знал! Все выдумки Горького!
Расправляя могучие плечи, он говорит с довольным видом:
— Бас фигуры требует!
— Не скромничай, Яков, — с улыбкой подмигивает Горький, — покажи голос.
Неожиданно Свердлов запевает:
Сатана там правит бал…За кулисами Казимир Петрович слышит голос Свердлова и начинает метаться.
Певец в уборной
— А ведь верно, бас! — говорит он, качая головой. — Таким басом рыбу глушить можно!
Свердлов усмехается:
— А мне и невдомек. Не знал, что с ним делать. Теперь сяду на берегу да на одну «Дубинушку» пуда два рыбы выловлю…
Горький смеется. Ему вторит певец. Потом он внимательно оглядывает Свердлова и с сожалением качает головой:
— С таким голосом да в революцию! Жалковато.
Горький встает:
— Ну, нам бы поговорить малость!
Певец показывает им на зеркало:
— Там дверь… Заходите туда… Низвергатели!.. Все ваши Марксы и Энгельсы ничего не стоят против одного Ницше.
Горький приостанавливается и говорит иронически:
— Берегитесь, Яков, спорить с человеком, который за всю жизнь прочел только одну книгу, да и то не помнит какую…
Певец говорит им вслед с явной бравадой:
— С моим голосом я и без книг проживу.
Певец садится в кресло. За спинкой кресла дверь, которая видна в зеркале. Певец берет яйцо, ловко проделывает дырочку и выпивает, закинув голову, содержимое. Вдруг рука с яйцом застыла, певец смотрит в зеркало…
В зеркале отражается дверь, которая медленно приоткрывается, и в щель просовывается сначала голова, а потом и вся фигура Казимира Петровича.
За высокой спинкой кресла Казимир Петрович не замечает певца. Он оглядывается, видит себя в зеркале, от неожиданности пугается и делает быстрое движение назад, но, поняв, что это зеркало, он снова крадется к небольшой двери, ведущей в гардеробную, и припадает к замочной скважине.
Актер не выдерживает и громким басом восклицает:
— Что это за фигура?
Испуганный Казимир Петрович озирается по сторонам. Перед ним во весь свой могучий рост вырастает Мефистофель. Он грозно спрашивает:
— Вам что?
Казимир Петрович в невероятном затруднении:
— Мне бы… видите… я, собственно, хотел бы… предложить купить жеребца!
Певец серьезно интересуется:
— Вот как, жеребца?
Казимир Петрович решает, что «клюнуло», и более уверенно продолжает:
— Английской крови… Знаете, нынче овес подорожал… Держать дорого.
Певец догадывается, кто перед ним.
— Так, так… — повторяет он, что-то соображая, потом говорит с большой сердечностью: — Скажите, а вы никогда не пробовали петь? Тембр голоса у вас прекрасный! А? Вот бы и себя и жеребца прокормили…
Казимир Петрович опять теряет почву под ногами:
— Вы шутите.
Но тот очень искренне и задушевно говорит ему:
— Ну, какие там шутки! Признайтесь, голубчик, небось дома упражняетесь!