Собрание сочинений. Том первый
Шрифт:
В тот момент, когда начальник тюрьмы хотел пойти с бубнового валета, вбежал старший надзиратель и, отдав честь, сообщил:
— Разрешите доложить, прибыл государственный советник Кёлер из министерства юстиции с проверкой.
— Хорошо, можете идти.
— Что делать, господа? — тоскливо спросил начальник тюрьмы. Вместо ответа его соратники высморкались громко и яростно.
И вот он среди них. Господин советник сидел во главе стола и записывал. Состояние заключенных: «Отличное». «А как у вас дела с кухней?» — спросил вдруг советник.
Начальник
Государственный советник отметил это и сказал, что это его очень радует и что он специально приехал перед обедом, чтобы попробовать пищу заключенных.
Начальник тюрьмы сидел, как громом пораженный. «Господа будут пробовать вместе со мной, — продолжал государственный советник, — таким образом мы подадим заключенным хороший пример». Его собеседники грустно закивали головами, им стало не по себе. «Я должен, — сказал начальник тюрьмы необычайно быстро, — отдать кое-какие приказания». Выбежав из кабинета, он позвонил на кухню: «Алло! Алло! Сколько мышей упало в котел с капустой?»
— Несколько, — прозвучало в ответ.
— Выловили?
— Имею честь доложить, разварили.
Начальник тюрьмы вернулся в кабинет бледный. Между тем доктор развлекал государственного советника анекдотом двадцатилетней давности, а господин советник смеялся до слез. В это время начальнику тюрьмы удалось шепотом сообщить тюремному чиновнику: «Несколько. Разварили».
Чиновник выскользнул из кабинета — за бутылью вина.
— Вы, господин советник, еще не при исполнении служебных обязанностей, поэтому позволю себе предложить вам стаканчик вина.
Пока он наливал, начальник незаметно сообщил священнику и доктору прискорбную весть о нескольких мышах, разваренных в капусте. Оба начали икать.
Государственный советник все время посматривал на часы.
— Во сколько у вас разносят обед?
— В двенадцать.
Новый приступ икоты. Начальник тюрьмы, тюремный чиновник, доктор и священник лили в себя вино, как воду. Никакого толку. С приближением двенадцати часов им становилось все хуже и хуже. У них появилось чувство, как будто желудок собирается выскочить из живота и запрыгать по столу.
Пробило двенадцать часов. «Господа, пойдемте пробовать», — промолвил государственный советник.
В этот момент желудок тюремного чиновника не выдержал. Несчастного стало выворачивать на уложенные в углу папки с документами.
— Что с вами? — закричал начальник тюрьмы. — Что это…
Он не договорил. Ему показалось, что скользкий от жира мышиный хвостик шевелится у него во рту, между нёбом и языком. Начальник тюрьмы обладал чувством такта и еще успел сказать: «Про…» И ничего больше.
Остальные слоги вынесли из его уст непереварившиеся остатки завтрака и красное вино. Потом начало рвать священника. Наконец не выдержал желудок тюремного доктора. Это было полное и ужасное поражение.
А государственный советник? И ему стало плохо…
Тем временем обед разнесли.
В результате этого временный
— Пути господни неисповедимы, — сказал надзирателю тюремный священник, — если бы вы были зачислены в штат или если бы господин государственный советник не приехал, с вами бы ничего не случилось.
Примечания
Сатирические рассказы, очерки и юморески, включенные в этот том, составляют две основные тематические группы. К первой относятся очерки, написанные во время скитаний Гашека по тогдашней Европе. Вторую группу представляют сатирические рассказы, исполненные бунтарского протеста против несправедливости и бесправия. На протяжении 1901–1908 годов в творчестве писателя выкристаллизовывается не только очерк, не только политический памфлет, но и причудливый, фантастический гротеск, что станет основным для творчества Гашека в последующие годы.
Молодой Гашек очень много странствует, особенно в 1901–1903 годы.
Скитания писателя были вызваны не только юношеским темпераментом, гнавшим его из города, подальше от удручающей обстановки родительского дома, — их можно объяснить и социальными, и литературными причинами, то есть той неблагоприятной атмосферой, которая сложилась вокруг Гашека в начальные годы творчества.
Разнообразные наблюдения, сделанные Гашеком во время его странствий, свидетельствуют отнюдь не о романтическом восприятии действительности, когда, восхищаясь прелестью живописных хижин, яркими красками национальных костюмов и вышивок, забывают о теневых сторонах народной жизни. Избегая натуралистических подробностей, Гашек создает критические, окрашенные иронией описания. Этот контраст романтики, народной самобытности и печальной действительности является одним из основных приемов, используемых Гашеком при построении путевых заметок.
Можно сказать, что на первом этапе литературного творчества Гашек троявляет себя скорее как любознательный журналист, репортер, поражающий читателя знанием реалий, фактического материала, подслушанными у народа суждениями и диалогами. Однако молодой писатель не ограничивается методом репортажа. Он использует и занимательный сюжет, и комбинированную завязку, позволяющие построить произведение резко контрастно. Естественным реалистическим гоном описания, реалистическим изображением жизни разоблачается напыщенность, манерность, лицемерие власть имущих.
В рассказах и путевых зарисовках Гашека ощущается и фольклорная традиция. Мы встретим в них элементы устного народного творчества, отрывки из песен, сказок и преданий, благодаря чему сухая хроника превращается в волшебный, пронизанный юмором рассказ. Элементы фольклора, как бы вкрапленные — часто без авторской обработки — в калейдоскопическую пестроту наблюдений и впечатлений, позднее послужат основой нового, оригинального подхода Гашека к литературному творчеству и будут широко использованы в романе «Похождения бравого солдата Швейка».