Собрание стихотворений 1934-1953
Шрифт:
За розою ветров.
Но кто она? Людское море цвета крови
Вдруг наползает, выгоняя от нее
Отца из лагеря царей – долой.
Да, неминуемы наследственные клетки
В щенках! Протяжный голос вод
Готовую им форму придает.
Вот какова она: могильный строгий камень –
Кулак размером в целую деревню,
Любовью сжатый встанет перед тьмой.
А
Кислотные подобия времен
Хватаются за мать,
Я говорю ей: до того как бросит
Ее в огонь тот солнечный петух,
Пускай она вдохнет сквозь плоть и семя так,
Чтоб притянуть к себе своих же мертвых
Цыганскими серьезными глазами.
Они ладонь ее прощально перекрестят
И медленно сомкнут ее кулак.
34. КОГДА ЖЕ ТОТ КТО СЛУЖИТ СОЛНЦУ
Когда же тот кто служит солнцу
(Сэр Завтра знает срок)
Загадку времени сумеет разрешить?
Когда туман, глодая кость как пес,
Вдруг вострубит тромбоном ,
Чтоб строки-кости мясом обрастить,
Сняв с полок их, одеть в одежды плоти
Так, чтоб яйцо и то стояло прямо?
Сэр Завтра губкой проведет по ране,
А рана всё запомнит,
Чтоб акушерка будущих гигантов
Над тазиком, куда прольются строки,
Им помогла родиться.
Ну а раны
Зашьют ручейной ниткою туманы!
Сэр Завтра говорит вам, господа,
Что человек его – пока что странный,
Но завтрашний – растет. И есть еда.
Нужны все нервы, чтоб служил он солнцу
По ритуалу света.
Длинный камень этот
Я вопрошаю, медленно свивая
В кольцо, в петлю простое полотенце,
Чтоб землю уловить; и камень-мышка
Пищит – растет зубастый человек,
И мелкие зародыши стихов
Растут с ним вместе. Господи, долезть бы!
Сэр Завтра ставит тут печать –
Два водяных следа
Оставят на полу покрытом семенем две лапы,
А он поднимет лампу,
Мой главный смысл петлей из полотенца
Взовьет до облаков:
Вот так и учатся ходить младенцы.
А ноги их длинней деревьев.
Сам сэр Внутрей (И мистер он и мастер!)
Заплачет. А глаза определенно
Похожи на отверстия
Весь нежный ад, глухой как ухо часа,
Весь мир
Взорвется голосом тромбона!
35. ИЗ БАШНИ СЛЫШУ Я
Из башни слышу я:
Скребутся пальцы в дверь.
В оконце вижу я:
Руки лежат на замках…
Так отпереть засов,
Или – одиноким до самой смерти,
Чтобы чужой взгляд?...
Руки, что вы несёте мне?
Яд или виноград?
Вот это – остров мой,
Где море – плоть моя,
Где берег – кость моя,
Где не слышна земля,
Где не понять холмов,
И где ни птичий свист,
Ни даже всплески рыб
Не тронут мой покой.
На острове моем
Ветра быстрей огня.
Я вижу из окна,
Как в бухте корабли
Бросают якоря.
Что ж, с ветром в волосах
К тем кораблям бежать,
Или – до самой смерти?
И не встречать моряка?
Корабли, ну что вы несете?
Яд или виноград?
Скребутся пальцы в дверь,
И в бухте – корабли,
И дождь бьет по песку…
Впустить ли чужака?
Встречать ли моряка?
Или – до самой смерти?..
Вы, руки чужака,
Вы, трюмы кораблей,
Что вы несете мне –
Яд или виноград?
36. УСИЛИТЬ СВЕТ!
Способствуй солнцу, но – луну не закрывай,
Болванку для людотворенья, и давай
Побережем двенадцать истинных ветров,
Что жизни суть и мозг ее нам открывают.
Тьмой властвуй, не служа мозгам снеговиков,
Тех, что Полярную звезду творят:
Из хлопьев воздуха – сосулек мертвый ряд...
Бормочешь о весне? Смотри, не раздави
Яиц, в которых дозревают петушки,
Не заколачивай как двери времена,
У каждого из них – особый, свой наряд,
Четырехплодно всё – хоть осень, хоть весна,
У красноглазых рощ ты, фермер, семена
Посей! И на морозе связи всех времен горят!
Так будь отцом, творцом хоть землям Вельзевула,
Но не пускай ростков из семени ночей,