Собрание стихотворений и поэм
Шрифт:
Письму из горского аула Не много ль чести воздаю? О нет, оно перевернуло Всю душу грешную мою.
Под стук колесной перебранки Как будто ехал день и два И на каком-то полустанке Вдруг слез, шальная голова.
И мне в ту самую минуту Отрадную вручили весть. И я, чуть грустный, почему-то Решил в обратный поезд сесть.
И предо мной мелькали весны, Как будто сосны за окном. Себя и мальчиком и взрослым Я ощущал в лице одном.
4
Я,
Перо сжимая, отличусь ли, Душ человеческих связной? Я, помнится, об этом чувстве С полночной говорил звездой.
С крутого каменного склона Смотрел я молча в небеса, Пока две капельки соленых Не набежали на глаза.
И подмосковные березы, Как над Гунибом в вышине, Зеленокудры и белесы, О нем нашептывали мне.
Щемило душу чувство это, Но грусть светла моя была: А годы шли: то снова лето, То вновь зима белым-бела.
Не пленником досужей страсти И я по свету колесил, Но каждый раз из дальних странствий Одни раздумья привозил.
Смотрел с вершины Фудзияма На журавлей летящих я, Входил над Гангом в двери храма, Который стерегла змея.
Кормил я чаек в море Красном, По римским улицам ходил. И в Лувре я перед прекрасным Вздыхал и слов не находил.
Но весь я был во власти зова Родной отеческой земли. И откликался чувством снова, Что обостряется вдали.
То чувство жаркое от века Значенье крови обрело И гордо сердце человека Превыше славы вознесло.
Достойней нет авторитета, Оно всегда как высший суд, И пресвятое чувство это Любовью к родине зовут.
Как перед вечным и прекрасным Словами в воздух не стрелял, Так никогда беседам праздным О чувстве том не поверял.
И снилось мне, что ночь минула, Что первый луч сверкнул в ручье. Мне снилась девушка аула С кувшином полным на плече.
И словно оживали строки Непозабытого письма: Кипели горных рек истоки И зрела медленно хурма.
И вот уж строчка обернулась Дымком, что вьется из трубы, И узкой улочкой аула С колесным следом от арбы.
И поднимаюсь я на кручи И дую в тонкую свирель. И облака, сбиваясь в кучи, Клубятся рядом, как метель.
И вечер красною полоской Ложится на плечи высот. И снова мама с крыши плоской Зовет меня, зовет, зовет.
С тех пор годов прошло немало, Как утекло немало вод, Но все мне кажется, что мама Зовет меня, зовет, зовет.
В ненастный день и в день погожий, В какой бы ни был я дали, На материнский так похожий, Я слышу зов родной земли.
Ни от чего не отрекаюсь, Готовый все начать с азов, Из дальней дали откликаюсь Я вновь и вновь на этот зов.
О девочка, не потому ли Я сердцем льну к родным местам? А долго ль побывать в ауле? Прочел письмо – и словно там.
5
Как
Ты не беги, моя соседка, Но дней печальных избеги. Иду аулом я, где метко Словцо седого Избаги.
Красою гор я околдован. Мне рады мама и отец. Ах, мой отец, еще здоров он! Еще во всем он молодец!
Какая жизнь – такие вести. Басыра встретил. Он опять Заводит речь о Бухаресте И рвется шрамы показать.
К родной милиции привыкли, И мне рукою машет тут, Верхом летя на мотоцикле, Уполномоченный Махсуд.
Тянусь я к сверстникам, как прежде, Как чарка к чарке на пиру. И, отдавая дань надежде, Детей я на руки беру.
Спокон веков здесь бурка в моде, Жаль, на плечах у земляков Черкесок меньше стало вроде И больше штатских пиджаков…
Письмо читаю… На тропинку Походит каждая строка. И вижу первую травинку, И воду пью из родника.
Я не в горах ли сердцем, если Аулом мысленно иду. Погибших, – все они воскресли, – С живыми вижу наряду.
Героев, пахарями ставших, Солдат, ушедших в чабаны. Спешат ко мне два брата старших, Не возвратившихся с войны.
И кланяюсь родным порогам, Дорогам, вьющимся внизу, И говорю, как перед богом, Украдкою смахнув слезу:
«Родной аул, души гнездовье, Лечу к тебе из всех земель, Ты выше славы и злословья, Моя сыновья колыбель.
Вот наша сакля, где в камине Никто не разожжет огня, Но он горит, горит поныне, Переселившийся в меня».
Вдруг словно севером подуло, Я слышу голос не один: «Танцуешь все вокруг аула, Иль ты не всей державы сын?»
Не знает кто-то, мне на горе, Что солнце в красные часы Увидеть можно, выйдя к морю, А можно – в капельке росы.
Моей любви верны устои, Отчизну матерью назвать Я, право, был бы недостоин, Когда б забыл родную мать.
Я воду пил из многих речек, Но вспоминал в горах родник. Без клекота аварской речи Я онемел бы через миг.
И за отеческим пределом Достойно, кажется, всегда Я представлял державу в целом, Кавказец родом из Цада.
Но кое-кто не видит ровно, Что на пиру и в дни страды Она во всем единокровна – Судьба аула и страны.
Что здесь доказывать мне? Или Лихие горские сыны В атаках головы сложили Не для спасения страны?
К тому, что сказано, я вправе Добавить, истине под стать: Коль хороши дела в державе, То и в ауле благодать.
И на плече своем держава Вас будет впредь, аулы гор, Держать высоко, как держала Под самым небом до сих пор…
И ты, черешневая ветка, Души неугасимый свет, Услышь меня, моя соседка, Прими на весточку ответ.
Пускай в Цада из тучи темной, Когда синеет небосвод, Идет в апреле дождик теплый И снова ласточка поет. Год моего рождения
Глава первая