Собрание стихотворений и поэм
Шрифт:
Пять дней впереди, и к тому же Устала уже голова. Ей отдых немедленный нужен: Подруга, пожалуй, права.
И вышла с подругою этой Она погулять вечерком. Аварский цветок, мной воспетый, Сдружился с кумыкским цветком.
Был возраст у них одинаков, Как хочешь его назови. То возраст несорванных маков, Проснувшейся жажды любви.
Обид, остывающих скоро, Заветных надежд золотых… Шли девушки рядом. И город Смотрел, как влюбленный, на них.
Он будто затем, чтобы взгляды Привлечь этих юных подруг, Театра
Вокзал. Не отсюда ли разве Идут на Москву поезда? И тут же увидели Каспий, Что был величав, как всегда.
И обе смотрели на море, Как будто бы на мудреца, Что много поведать историй От первого может лица.
Знал Каспий и скорбь, и напасти, Пьет реки, бегущие с гор, Шторма, словно бурные страсти, Волнуют его до сих пор.
То станет седым, разъяренным, То синий он, как небосклон. То кажется полем зеленым, То в красный наряд облачен.
То лунным ремнем подпоясан, То в тучи, как в бурку, одет. Наверное, в жизни обязан Я многим ему как поэт.
Заставив разуться красавиц, Он нежно коснулся их ног. И брызги его оказались У девушек в ямочках щек.
И долго еще целовал он Следы их ступней на песке, На берег бросавшийся в алом, Вечернем своем башлыке.
Подруги в кино побывали, А вышли когда из кино, Окутались сумраком дали, Звезд на небе стало полно.
Серебряный месяц лобастый Вплывал уже с моря в горсад. Вдруг голос послышался: «Здравствуй! Откуда ты здесь, Асият?»
И юноша гор в гимнастерке С улыбкою к ней подошел. Простой, как слова в поговорке, Смутился, а с виду — орел.
И были при свете фонарном От снятых погон полевых Заметны у этого парня Следы на плечищах крутых.
Подруга сейчас же смекнула В сторонку тайком отойти. «Вах! Здравствуй, Юсуп! Из аула Давно ли ты ?» «Месяц почти.
Твой голос случайно в толпе я Услышал — и сразу вослед, Шагаю, окликнуть робею, Все думаю: ты или нет?»
И встретились. «Люди не горы, Хоть время летит, как поток С высокой вершины…» «В который Ты бросила красный цветок…»
Дошли до дверей института. Свет падал на них из окна. Печальна прощанья минута… «Пора мне», — сказала она.
«Когда же мы встретиться сможем?» «Не знаю». — «Ты занята?» — «Да…» Он думал: оглянется все же. Да где там! Знать, слишком горда.
Тонка, как серебряный месяц. Светла, точно свет из окна. Кто знает, быть может, раз десять В душе оглянулась она.
У встреч есть особое свойство: Приносят иные из них Блаженнейшее беспокойство Горячим сердцам молодых.
Понять ее чувства несложно: Давно этот парень ей люб. И сладко душе, и тревожно, Ах, что ты наделал, Юсуп?
Подруга смешком залилася: «Клянусь, не пойму ничего! Ведь ты говорила мне, Ася: Не знаю, мол, здесь никого».
Ответила Ася смущенно, Зардевшись, как спелый кизил: «То парень один из района, В
*
Подруги уснули. Уж поздно. Не спит только Ася одна. В окно заглядевшись на звезды, Чуть слышно запела она:
«Море ворчит, словно спящий медведь. На небе белую вижу тесьму. Бедное сердце мое, ты ответь: Сон не приходит ко мне почему?
Месяц как брат самоходной ладьи, Каспий седой погрузился во тьму. Иль часовые вы, очи мои, Гоните сон от себя, почему?
Счастлив утес, на груди у него Свила голубка гнездо себе вновь. Без разрешения ты моего Сердце в гнездо превращаешь, любовь.
Мысли, как лани, когда их вспугнет Выстрел охотника у родника. Ветер, сорвись ко мне с горных высот, Сердце мое остуди хоть слегка».
*
Два сердца держу на примете. И вновь убеждаюсь и вновь Я в том, что бывает на свете Невысказанная любовь.
Давно о Юсупе и Асе Речь эта зайти бы должна. В десятом учился он классе, И в пятом училась она.
Экзамены сдал не без блеска, А через четыре денька Из военкомата повестка — Он призван в ряды РККА.
Для проводов люди по тропам Сходились. Был стар тут и млад. Юсуп на коне белолобом Подъехал в толпе к Асият.
И девочка на годекане Зарделась вдруг ярче огня, Когда протянул на прощанье Он руку, склонившись с седла.
Уехал далеко, а вскоре Рванулась к оружью страна: Народу на горькое горе Как гром, разразилась война.
И ветры, пропахшие дымом, Касаясь крылами земли, Вначале родным и любимым Печальные вести несли.
Казалось, с простреленных крыльев Кровь наземь роняют они… Был слух, что Юсупа убили На Припяти в первые дни.
Потом говорили, что ранен, Что сгинул в германском плену. Трудились в полях аульчане И слали сынов на войну.
А матери в гордой печали На танки сыночкам своим Алмазные серьги сдавали И кольца с огнем золотым.
Ох, кто эти годы забудет, Беду, отступленья, бои! Но чудо свершили вы, люди, Товарищи, боги мои!
В письме сообщал аульчанин: «День каждый на фронте горяч. Сегодня смертельно был ранен В атаке Алиев Махач.
Дополз до ложбинки он, силясь Снять с пояса флягу свою. Из боя Юсуп его вынес, Хоть сам был, контужен в бою.
И кто-то вернувшийся в горы Кому-то при встрече сказал, Что будто бы в чине майора В Берлине Юсупа видал.
Весною победного года, Чуть сдвинув фуражку свою, Военный — видать, из похода — У школы присел на скамью.
Прислушался жадно к урокам, Морщинки легли возле губ. В окно посмотрел ненароком, Воскликнула Ася: «Юсуп!»
Юсуп! Это он, без сомненья, Звонок прозвучал через миг. И девушками в окруженье Без боя был взят фронтовик.