Собрание стихотворений и поэм

Гамзатов Расул Гамзатович

***

Постучался ко мне человек молодой И талантом пленил вдохновенным — Он отвагой дышал, красотой, чистотой, Не заискивал, не был надменным! Был я счастлив, душа ликовала моя, Молодым восхищался я другом, Но внезапно сомнений ужасных змея Отравила мне сердце испугом: — Люди! — крикнул я.— Люди! Скажите, в кого Вы потом превратите его?

Не прихлопнут ли парня — капкан, западня Лжи, коварства? Глядел бы он в оба! Ваша лесть и хула — его сестры, родня, Точно так же как зависть и злоба. Но быть может, его бескорыстно спасут Ваша преданность, храбрость и ласка, Ваш суровый, но истинно дружеский суд, Где любовью диктуется встряска? Не скупитесь!

Из парня получится толк, Он вернет все, что взял у вас в долг, И богаче вы станете в тысячу раз, Оттого что талант не угас!

Люди, люди, от вашей живой доброты Жизнь зависит его молодая. Не гасите огня золотые цветы, Пусть пылает талант, расцветая! И от грязи густой, и от лести пустой, И от злой клеветы — берегите! От пустой похвальбы и от брани густой, И от всяческой дьявольской прыти! И от жадной, прохладной, зловредной жены Берегите его, как должны! Его чистую совесть, искристую речь Вы должны — для себя! — от себя уберечь.

***

Мой друг, я в лес ходил сегодня И видел там стволы сухие, — Страшней, тоскливей, безысходней Лишь песни и стихи такие.

Нашел родник, хотел напиться, А в нем — одна сухая глина. О, с этим лишь поэт сравнится, Которого талант покинул.

Такое иногда бывает… И все же случай самый мрачный — Когда талант не убывает, Но искренности нет прозрачной.

А муть неискренности тухлой Задушит серым цветом синий… Невыносимо видеть, друг мой, Озера, ставшие трясиной.

Корабль судьбы

Ответь, куда ты держишь путь И к берегам каким причалишь, Живой корабль моей судьбы, Отплывший, кажется, вчера лишь?

Стою на диком валуне, Твой образ провожаю взором, Я остаюсь наедине С тобой, а ты — с морским простором.

Меж нами ветер и волна, Ты удаляешься рывками. Душа моя тревог полна, А ты исчез за облаками!

Раскрылись крылья мглы ночной, Закат сошел и растворился. А меж утесов, подо мной, Челн допотопный притаился —

Я к морю в нем приплыл вчера По речке, вьющейся в ауле, А в море плавает корабль — Там жизнь в разгаре и в разгуле!

Там вал, вставая на дыбы, В грудь корабля по-зверски хлещет. Живой корабль моей судьбы, Куда плывешь и что нам блещет?

К каким еще летишь горам С воспевшим горы Дагестана? Весь мир — корабль, корабль, корабль, Который мчится неустанно…

Песня

Скачет конь, у которого пламя в очах! Чах-чах-чах… Это — пенье подков и стремян подо мной, Это я — на коне, меж землей и Луной. Эх-эх-эх… Это в песне моей застонала душа! Конь в ущелье врывается, жарко дыша. О-хо-хо!.. Он летит над горами, в заоблачный край! Ай-далай-далалай… Сквозь державы он скачет, мой конь вороной,— Чах-чах-чах… Это — грохот вагонных колес подо мной, Я на полке лежу, меж землей и луной. Даг-даг-даг… Это пляска и пенье костей, это — ритм Дагестана, который мне вслед говорит: О-хо-хо!.. На двуструнном пандури — Далай-далалай — Свою правду играю, Далай-далалай, Про земной, и морской, и заоблачный край! Ай-далай-далалай… Это море похоже на землю в горах,— Трах-тара-рах!.. Это дрожь, это гул корабля подо мной, Я в каюте плыву, меж землей и луной,— Эй-гей-гей!.. Это сердце мое окликает меня. Это остров мелькает, как призрак коня! Чах-чах-чах… Это чайки кричат, от тоски одичав! Их тоска — мне родная, Далай-далалай… На двуструнном пандури — Далай-далалай… Свою правду играю, Как чайки, рыдаю,— Ай, морской, и земной, и заоблачный край, Ай-далай-далалай!.. Выше туч поднебесных возносят меня,— Ду-ду-ду… Я над миром лечу, самолетам бубня: Бу-бу-бу… Я пою свою правду,

Далай-далалай, Землю, море, а также заоблачный край, Ай, далай-далалай… Вышел в Индии — боже, какая земля! Вышел в Африке — боже, какая жара! Сквозь обугленный город держал я свой путь — Это жуть! Я видал, как за груду помойных костей Грызлась стая замерзших собак и детей,— Мимо этого нету путей! Это боль! Это дрожь! В сердце — нож! Так вот еду по свету, лечу и плыву, Чтобы правде в глаза посмотреть наяву, Чтоб, как птица, в пронзительной песне связать Землю, море, а также заоблачный край, На простертых крылах свою правду сказать, Свою правду сказать, Ай-далай-далалай, Ай-далай-далалай…

***

Когда войны Отечественной пламя Гудело выше всех колоколов, Мечтали голуби скорее стать орлами, И превратились голуби в орлов.

Теперь грустят орлы, в тоске глубинной Другой мотив звучание обрел — О голубой поре, о голубиной, Когда был нежным голубем орел!..

Греметь артиллерийскими стволами Колокола мечтали в дни войны И не хотели быть колоколами, И в пушки переплавились они.

Теперь в молчанье пушки черноствольной Тоска звенит, как серебро и медь,— О голубой поре, о колокольной, О том, как дивно колоколом петь!..

Сновиденья

Тревожный сон: сдаю экзамен в институте, Который я окончил так давно!.. Мой страшный сон: идет война и гибнут люди В полях, где ныне колокольчиков полно.

Клыкастый пес порой мне снится: пасть разинув, Крадется, чтоб разгрызть меня, как кость. Отец мне снится: хмуро брови сдвинув, Пришел к отцу один из властелинов, Коварный вестник, сыч угрюмый, страшный гость.

Встаю в поту холодном. Свет янтарный, И мирный дом, и мирный день кругом, Но душу леденит мне сон кошмарный.

Мой светлый сон: отец и мать мне снятся, Которых я не видел так давно!.. Друзья, с которыми мне больше не обняться, Во сне приходят и стучат в окно.

Мне снится женщина: ее, жену чужую, Так нежно обнимаю я во сне! В чужих краях, где странником брожу я, Три доченьки родные снятся мне!

И с дикой нежностью я просыпаюсь в мире, Он — море, волны, гул воспоминаний, И оттого — все глубже и все шире!..

***

Омар Хайям, кому ты дал зарок, Какой пророк мог быть к тебе так строг, Что в каждом из твоих стихотворений Всего четыре — и не больше! — строк?

Ответил он, издав глубокий стон: «О, сколько я ни лез из кожи вон — Укоротить не смог я ни на строчку Свои стихи, свой страшный, сладкий сон!

В твоем бы веке разбудить меня — На птицу променял бы я коня. Ведь пара крыльев унеслась бы дальше Двух пар копыт, что тащатся, звеня.

Твой век — летит, мой — плелся без дорог. Изъян Хайяма для тебя урок: В бараний рог согнув мои четыре, Ты вдвое больше скажешь парой строк».

Его ответом я убит совсем — И по заслугам эту горечь съем! Что делать? В кулаке не спрячешь поезд, Вагоны сочиненных мной поэм.

Прощай, вино!

Прощай, вино! Мы ровно тридцать лет Дружили крепко — не разлить водою! Дай силы мне теперь, когда я сед, С твоей расстаться влагой молодою!

Твой вдохновенный разливал я хмель, Друзей от жажды огненной спасая. Прощай, вино! Я вынужден теперь С тобой расстаться, губы в кровь кусая.

Мне не в чем упрекнуть тебя, мой друг, — Боюсь твоих упреков справедливых… Я твой огонь не выпускал из рук В толпе несчастных дней и дней счастливых.

Ну нет, не повернется мой язык Тебя порочить, как другие могут. Прощай! С тобою вместе я привык Друзей встречать и провожать в дорогу.