Собрание стихотворений. В 2 томах. Том 1 и 2.

Шубинский Валерий Игоревич

II

Двояковыпуклой линзы отлог —Слитное тело реки,Сущего мрака светящийся клокВлачат на плечах светляки —Сердце ли? воздух? эфирная плоть?Просто ли блеска объем?Как это облако тьме расколоть?– Единственно света копьем.Вытыкнут выспрь ледянеющий свет,Воткнут в горящую гроздь,Только – как будто вообще ее нет —Проходит весь воздух насквозьИ утыкается в горний предел,В слитное тело небес,Будто себя, как иголку, проделИ в стоге зеркальном исчез.Не досягает незримой водыВоздух,

отдавший объем.К небу вернулись три зябких звезды,Влачившие сердце втроем.В двояковыпуклой линзе чернаВся сердцевинная тишь…(– Двояковогнута, кстати, она,Коль скоро снаружи глядишь —)1989

Новый фокус врага

Кто замкнул окамнелой печатью Этой страшной баклаги края?(Что же… сердной извилистой влаги, по счастью, Я не пил, дорогого питья) Кто огромный, округлый, тяжелый Наложил пятидырный замок?(Этот грецкий орех исполинский и голый — Что ж, я рад… надкусить я не смог) И почти что еще не початы Эти колбочки и пузырьки(И на каждой притиснутой к горлу печати Надпечаток какой-то руки, Что ворочала перстнем истертым На ключе пятиперстом сухом,Что неслышимым звукам, блаженным и мертвым Преграждала дорогу на холм). И почти что не-видя-не-слыша, Я почти что пишу и поюИ висит надо мной, среди тьмы и затишья, Ненадкушенный плод, как в раю.IV, 1989

Круглы брады у русских мулл

Из поэмы «Русский ислам»

Круглы брады у русских муллИ розо-бело-ватны очеса,И стерьвом каменным лежит Москва на черномасфальте – Мертвом море сна,А все ее четыреста мечетейГромадный бледный вытрубляют газ.А в волосатой колбе – гул,Снует языковая колбаса,Толкается, сочась, и камнем истончённым(Скрип – нa зуб зуб, чмок – на десну десна)Худеет речь. Ну как не захудеть ей,Обсосанной в четырехсотый раз.Не слышу звук, но вижу зрак.И привитoе бешенство болитВ зрачках расплавленных огромной белой крысы.Мне страшно, злая полутишь,Ведь все твои четыреста имамовСвивают надо мной свои брады.Готов молиться утренний дурак,И полумесяц попранный паритНад махонькой Москвой. Изрозовелись крыши.Последняя по пояс полумышьСквозь лесопарк предутренних тумановБредет, оглядываясь на свои труды.III, 1989

Стихи с примесью

Древа октябрьского сонный шар.Древа ноябрьского круглый пар.Древа декабрьского взбитый взвар. – Кажется, этим венчается год.Вычитан начерно разворот.Выскребен насеро черный ход.Высосан набело неба свод. – Так вот как я сделался стар.Кажется, споро пошли года.Кажется, я даже знаю куда.Кажется, знает в крови вода, Для чего же весь этот спех.Шестиугольно пирамидальный снегНочью был светел, к рассвету смерк,И щербат, как невидимый миру смех. – Но для чего там, вверху, звезда?XI, 1989

Без Улисса

1

Весна в краю, где нет весны,Хоть и не в силах там остаться,Но нехотя нисходит в сныПротея, первого кронштадтца.На прытком противне волнаЕго мослы мусолит, хныча, —Одна всё та же дрожь-блеснаРябит из каждого обличья,Один всё тот же страсти

гнетВращает превращений обод,Что в зелье пенном ни мелькнет —То лодки бок, то спрута хобот,То рыбья нежная щека,То рабья скривленная морда……А там, где место Маяка,Безглазая громада Форта.

2

Глядит из колкой глубиныТуда он, где, рекой распорот,Как Пифагоровы штаны,Расползся златобедрый город.Три века здесь копили плоть,Но все еще во мгле, в начале…И македонец, вздевши плеть,Печально скачет на причале.Редеет кожаный гранитОт беглой кровки бормотанья,И старец нас не охранит,В волнах меняя очертанья.О Боже наш, верни свечуИ участь верную означь нам.Я заплачу – я замолчуМолчаньем, плоти равнозначным,Желанья нечего жалеть,Раз меч его не будет жалить,Но мир? отменит ли мелеть,Наращивать больную наледь..?1989

Прощание у моста

Грибным грубошерстным мясомГранит чернеет с излома,Вдыхая всей плотью свеченьеУзенького заката —О столь здесь река поката,О столь здесь ее теченьеНаклонно к небу, что с лонаСоскальзывают лучи.И этим прощальным часомТак розовато, так сероВ каменном вертограде,Особенно здесь, у мoста —Лучам, тем проститься просто,И даже на ГермандадеНесколько их осело,Чтоб умереть в ночи.1989

Мгла счерствевшая раскрошена

Из поэмы «Русский ислам»

Мгла счерствевшая раскрошенаВ блескотню земных огней,Но – с лицом сырого коршуна —Нощь колеблется над ней,Ибо прут квашню безлицуюПолумесяцы дорог,Чтоб поднялся над столицеюХлеб отвергнутых даров,Ибо мгла, хоть и расквашена,Хоть осыпалась, шурша,Но под осыпью-то скважина,Где пока еще душа,Пусть почти что напрочь стертаяНаглой тщетностью своей,Но, пока она не мертвая,Долг – свидетельствовать ейИ следить за Богозданными…Но уже, как некий знак,Над московскими зинданамиМеркнет пурпурный зигзаг.1989

Ленинград

Какая-то убыль почти ежедневна —Как будто рассеянней свет,Как будто иссохла, изжёстчилась пневма,Как будто бы полог изветх;Как будто со всякой секундой грубееОбрюзгшая плоть у реки,И даже коротких лучей скарабеиНа ней и тусклы и редки;Как будто все меньше колонн в колоннадахКогда-то любимых домов,И все тяжелей переносится нa духКровавых заводов дымок; —Как будто кончается сроками ссудаИ вскорости время суда;КАК БУДТО БЫ КТО-ТО ОТХОДИТ ОТСЮДАИ НЕКТО ЗАХОДИТ СЮДА.1990

Хор на четыре невстречи

строфа I

По кому склизкой вицей Дождь хлестнул дыролицый? Кто не знал урок? И для чьих ауспицийС мутной выси смутной птицейКазан броский кувырок?

антистрофа I

Сколько костных, дрожащих Лестниц в перистых чащах Ночи, ткущей чад. Но не щелкнет ни хрящик,Изо всех купин горящихНи словечка – все молчат.