Собрание Стихотворений

Смоленский Владимир Алексеевич

России

Люблю Тебя последнею любовью, И первою — ревнивой и одной; Моим дыханьем и моею кровью, Земной люблю Тебя и неземной. Люблю Тебя в отчаянье и в счастье, В воспоминаниях, в надеждах, в снах, В раздумье, в восхищении и в страсти, В презренье, в гневе, в страхе и в мечтах. Люблю Тебя напрасно, неумело, В величье, в рабстве, в громе и в тиши, Люблю Тебя движеньем каждым тела И каждым вдохновением души.

* * *

Не надо о России говорить — Не время, слишком поздно или рано… У каждого из нас есть в сердце рана, И кровь из раны

не остановить. Не жалуйся, не плачь, прижми к груди Ладонь, чтоб рана медленней сочилась, Любви не предавай, терпи и жди, Покамест сердце не остановилось. Мы можем только донести любовь… И слаб герой, который в муке стонет. И так чиста сочащаяся кровь На медленно хладеющей ладони.

Стихи о троцкистах

«Мне отмщение и Аз воздам».

«Мне отмщение и Аз воздам…» — Под полом в Кремле скребутся крысы, Другу вождь подписывает сам Смертный приговор, и толстый, лысый Секретарь, склонившись за плечом, Вежливо, зелёной промокашкой Подпись промокнет, слегка при том Жирною подергивая ляжкой. Кремль… Подвал… — «Кричи, троцкист, кричи — Брат, прости…» — «На, получай, собака, Получил? — Ну, а теперь тащи Эту падаль в морг!» — Во мрак из мрака Тащат, и мерцают на плечах Сорванные с мертвецов погоны… Белый воин в русских спит степях, Стихла боль, давно умолкли стоны. …Мне отмщение!.. — И на земле, Как в аду, вам невозможно скрыться. Стынет сердце у вождя в Кремле, А под сердцем жаба шевелится.

Баллада о герое

Живёт молодой человек Свой краткий бессмысленный век, Он честно жениться мечтает, Но денег ему не хватает, И вот, он на небо глядит И видит, как птица летит, Как звёзды бессмертно сияют И аэропланы летают, И он, продолжая мечтать, Идёт наниматься летать. Гудит равнодушно мотор, В глаза ему смотрит в упор Полковник — опора державе. О жалованье и о славе Ему говорит он, и вот, Садится в кабинку пилот, Садится неловко и робко, Направо удобная кнопка, Налево стоит за плечом Архангел с подъятым мечом. Неясно ему самому, Куда он, сквозь ветер и тьму, Летит и кого убивает, Но кнопку он всё ж нажимает, И сразу — точна и легка, Срывается бомба с крючка И мчится, летать не умея, Быстрее, быстрее, быстрее На землю, чтоб там наконец Взорваться средь душ и сердец. Как просто стать в мире героем. Опасно немного — но втрое Заплатят тебе за опасность. Какая невинность и ясность В злодействе, как просто рука Срывает погибель с крючка. И если, подбитый снарядом, Не рухнет он с бомбою рядом, Герой покупает домишко, Жена у него и детишки… А баба картошку копала, Когда эта бомба упала.

Монблан

Он над разорванною тучей Сияет в золоте лучей, И равнодушный и могучий, Над миром страха и страстей. И мудрое его молчанье, И голубая белизна, Как вечное напоминанье О том, что только вышина И чистота бессмертны в мире Все остальное мгла и дым, Как туча эта, что всё шире, Всё тяжелей ползёт под ним.

* * *

Возникнет звук печальный и неясный, Умолкнет вдруг и снова зазвучит, И остановится на улице пиит, Прислушиваясь к музыке ужасной И сладостной… И вот запела

мгла, Он музыке небесной подпевает — А смерть уже летит из-за угла, Автомобиль со стоном налетает.

* * *

«И врата ада не одолеют её»

Бывают, конечно, попы, Епископы тоже бывали, Что не видели узкой тропы, Уводящей в небесные дали Серафимовские стопы… Разные есть попы… Бывают архиереи, И даже митрополиты, Что в кадильной прелести рея, Над юдолью, слезами политой, Гордятся, в мантиях прея… Разные архиереи… И патриархи бывали, Бывали римские папы, Что к власти тянули лапы, Многих святых унижали… Да простит им Господь, косолапым! Разные папы бывали… Но, всё-таки, люди эти Иного хотели счастья, И они — сквозь грехи столетий — До меня донесли Причастье.

Стихи о нищих

Ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть,

Жаждал, и вы не напоили Меня…

От Мф. ХХV-42.

Может быть, Его ты встретил, Но увидев — не заметил. Видел — нищий шляпу тянет, Жалостно, с надеждой взглянет. Бросить грош или не бросить? Пьяница, бездельник просит! Бросил — и пошёл спокойный, Уважаемый, достойный… Бедный раб, ехидной крови! Сквозь земную мглу и гул Не увидел ты сокровищ, Что тебе Он протянул.

Святой Франциск Ассизский

Надо оставить гордыню, свободу, надежды, Надо уйти в глубину беспросветную ночи, Надо до дыр, до лохмотьев сгноить дорогие одежды, Надо проплакать до крови бессонные очи. Надо, чтоб в вере сгорело ненужное знанье, Закалённое сердце чтоб стало подобное стали, Надо всё это, чтоб плоть превратилась в сиянье, Чтобы лохмотья небесною ризою стали.

Святая Таисия

Из дремучих лесов, из древней Руси — Иисусе Сладчайший спаси! — Из зыбучего морока финских болот, Где антихрист поставил оплот, Из горящих и Богом любимых скитов, Аввакумовских райских садов, Из-под диких ударов безумья и зла Ты, святая, ко мне подошла. За Тобою египетских знойных пустынь Раскалённая, мутная синь, За Тобою российские лютые льды, На которых Христовы следы, За Тобою распятье, крещенье, лучи И монголов кривые мечи, За Тобою, в полярных ветрах, Соловки, Ледяные подвалы чеки. От Тебя отступилась небесная рать. Но мне сладко с Тобой умирать.

Плащаница

Преклонись пред безмерным страданьем, Перед страшною тайной любви — Вот Жених, что пришел на свиданье, Почивает в цветах и крови. Преклонись пред святой Плащаницей И заплачь, и в мерцанье огней Ты увидишь — Архангел, как птица, С криком жалобным вьётся над ней.

* * *

Осталось немного — миражи в прозрачной пустыне, Далёкие звёзды и несколько тоненьких книг, Осталась мечта, что тоской называется ныне, Остался до смерти короткий и призрачный миг. Но всё-таки что-то осталось от жизни безумной, От дней и ночей, от бессонниц, от яви и снов, Есть Бог надо мной, справедливый, печальный, разумный, И Агнец заколот для трапезы блудных сынов. Из нищей мансарды, из лютого холода ночи, Из боли и голода, страха, позора и зла Я выйду на пир и увижу отцовские очи, И где-нибудь сяду, у самого края стола.