Собрание стихотворений

Мандельштам Юрий Владимирович

«Ворвись ко мне и потревожь…»

Ворвись ко мне и потревожь Мое привычное мученье. Мне ненавистна эта ложь, Спокойное ожесточенье. До дна изведанное мной, Теперь томленье — непристойность. Даруй мне зыбкий хаос твой, Я хаосу дарую стройность.

«Я лгу, отчаиваюсь, каюсь…»

Я лгу, отчаиваюсь, каюсь, Постыдный жар течет в крови, Признаний страстных добиваюсь, Но нет во мне живой любви. И

сердце в холод сладострастья Не уплывает на яву. Мой друг, до подлинного счастья Я без тебя не доживу. И только ночью сонным ядом Далекий Север напоит, И одиночества над садом Как купол огненный висит.

ТРЕТИЙ ЧАС (Париж, 1935)

«Сердце, сердце, что с тобой сегодня?..»

Сердце, сердце, что с тобой сегодня? Или черный кофе слишком крепок? Или было выкурено мною Слишком много крепких папирос? Или ты к волненьям не привыкло? Или горе больше не под силу? Или стала непомерна тяжесть Накопившейся любви? Сердце, сердце, ведь еще не время! Только ты не отвечаешь, сердце, Бьешься, обрываешься, трепещешь, Мучаешь бессонницей меня.

«Верность? Любовь? Довольно…»

«Верность? Любовь? Довольно. Я не могу. Не хочу. Мне больно, мне слишком больно, Ты слышишь — я закричу?» И разнимаются руки, Освобождаешься ты… В твои неверные муки, В безжалостные мечты, В сомненье — в твое сомненье, В безрадостный хаос твой — Без гордости, без сожаленья, Как в омут. Вниз головой.

«Была, была восторженность во мне…»

Была, была восторженность во мне. Ты помнишь ли? При нашей первой встрече… Теперь уже не то: иные речи О нежности, судьбе и тишине. О, сколько недоверья и сомненья! И этим всем обязан я тебе! Но в горести и в боли и в судьбе Люблю тебя — и не проси прощенья! Была, была любовь… Но нет мечты. И вот, смотрю на женщин безразлично, С друзьями раздраженно и привычно Беседую. И это тоже ты… Но целый вечер в долгом разговоре О верности, о рифмах, о делах — Одна лишь ты. Пойми, не только страх, Пойми, не только грусть, но горе, горе. Была, была… И снова говорю С хозяином радушным и спокойным, С соперником, смешным и недостойным. Благодарю тебя, благодарю! Но в горести и в тишине забвенья, Без радости, без веры, без мечты, Люблю тебя. И это тоже ты, Любимая, — и не проси прощенья.

«Тревога пьяная, привычная…»

Тревога пьяная, привычная, Привычный, пьяный разговор, И эта музыка скрипичная… Опять… Но до каких же пор? И сердце бьется, обрывается, И сердце, под скрипичный вой, Из душной залы вырывается В бессонницу, домой, домой!

«Сон, смерть, паденье…»

Сон, смерть, паденье, Беспамятство,

хрип, стон, Небытие, забвенье, Спокойствие, смерть, сон. Так, утомленный землею — Бессонница, боль, бред — Следишь за рукой, за петлею. Но сил умереть нет… За шахматною доскою, Вечером, в тишине, С бессилием и тоскою, Но вспомнишь об этом дне!

«Проходят дни за днями, а наша цель не ближе…»

Проходят дни за днями, а наша цель не ближе. В круговороте пестром изменчивых недель Мелькает волос русый, мелькает локон рыжий. Походят дни за днями, а все не ближе цель. И нежными руками, и влажными губами, И светлыми глазами, в которых синий свет, Мы не приблизим цели! Проходят дни за днями, А наша цель не ближе, а нашей цели нет.

«Сначала весна, и томленья…»

Сначала весна, и томленья, И небо в закатном огне. Потом тишина, и сомненья, И нежность в ночной тишине. Потом — удивленье, и жадность, И радость, и мука моя. Потом — пустота, беспощадность. Безжалостность небытия. И все. Даже трудно поверить, Что это любовь. Пустота. Быть может, любовь да не та… Что, если еще раз проверить?

«Все то же — люди, имена и лица…»

Все то же — люди, имена и лица. Нежный свет, обыкновенный свет. Беспутная Лилит, почти блудница, Какой ты можешь обещать ответ? Ночной кабак, безлюбое веселье. Тебе — угар, а мне — чужой позор. Туманит отвратительное зелье Поклонников неискушенный взор. Но как проста пустая мелодрама — Кто с этой мутной страстью не знаком! Зачем ты уходила от Адама, Чтобы вернуться в облике таком? Я сам беспутный, но совсем иначе. Тебе хоть блуд, а мне жестокий стыд. В случайном счастьи, в легкой неудаче, Ты ничего не объяснишь, Лилит.

«Любви и вдохновенья больше нет…»

Борису Дикому

Любви и вдохновенья больше нет, Остались только: пристальность и честность. И вот — смотрю со страхом в неизвестность, И вижу тьму (а раньше думал — свет).

«Морозный ветер с востока…»

Морозный ветер с востока, Спокойствие и печаль… Все это неправда. Только И правды теперь не жаль. Мне холодно… Не согреться… Любовь? До самого дна Промерзло любовью сердце. Но и любовь не нужна.

«…Но не скажу, как прежде: рифмы плохи…»

…Но не скажу, как прежде: рифмы плохи, Не соблюден размер, не те слова. За окнами, в протяжном зимнем вздохе, Сухая пыль, опавшая листва. И в сад больничный зимняя прохлада Из неизвестных сфер, из позабытых мест, Спадет — и снегом зазвенит окрест Не знающая рифм прохлада.

ШАХМАТЫ