Собрать мозаику. Книга вторая
Шрифт:
Я поняла, что с теплотой думаю о Кристофе, который словно благородный лер из романа. А теперь хочет за мной ухаживать? Нет, это бред. Наверное, он сделал это предложение, чтобы я меньше думала о Джейсоне и Элеоноре, и не стоит больше думать об этом. Завтра он скажет, что пошутил.
С такими мыслями я и заснула, совсем не думая о Джейсоне.
Мне приснился Кристоф, который признавался в любви и говорил какая я красивая и необыкновенная, а в конце поцеловал меня.
Настоящее время. Госпиталь для военнопленных.
В
— Господин Стонич чист, господин военный министр, — отрапортовал старший менталист. — Сестра ордена Трилистника тоже. Пленную женщину прочитать невозможно, как и раньше.
— Ясно, — бесстрастно ответил военный министр. — Свободны. На входе в палату стоят двое караульных. «Прочитайте» их и в докладе отразите все странности, если их обнаружите.
— Разрешите идти, господин министр? — спросил один из трех менталистов.
— Идите, — прохладно ответил атер Турнович.
Дождавшись, когда за менталистами закроется дверь, он повернулся к ученому и сестре Таисии, которые настороженно наблюдали за ним.
— Вы тоже можете нас оставить, — холодно произнес министр. Когда и за ними закрылась дверь, он медленно подошел, сел в кресло ученого Стонича и стал изучать мое лицо.
— Вам становится лучше, — заметил нейтральным тоном. — Главный целитель поведал, что через неделю снимут гипс. Вы рады?
— Безумно, — спокойно ответила, настороженно наблюдая за ним.
— Ну-ну, посмотрим, — задумчиво проговорил военный министр. — Как успехи в нужном русле?
— Никак, — хмуро ответила я.
— Жаль, — недовольно поджал он губы. — Очень жаль.
— Я хотела спросить вас. Можно?
— Попробуйте, — к моему облегчению согласился атер Турнович.
— Я хочу узнать о судьбе моих родных, — с невольной надеждой я заглядывала в лицо министра.
— Похвальное желание, — сухо процедил министр со скрытой издевкой. — Но пока ничего не узнаете, хотя мне есть, что рассказать, поверьте на слово.
Я жадно впилась глазами в его самодовольное лицо, полное превосходства.
— Почему не узнаю?
— Потому что пока я не получу нужную МНЕ информацию об артефакте и документах, вы тоже будете томиться в неведении относительно судьбы родных. Будете переживать и мучиться. Полагаю, что это честно.
— Это жестоко, — прошептала я.
— Зато справедливо. И уверен, что такое положение дел будет стимулом все вспомнить побыстрей.
— Побыстрей? — переспросила гневно. — Вы действительно не понимаете, что это не от меня зависит?!
— Частично, — слегка кивнул министр. — Я это признаю, учитывая вашу амнезию, — холодно добавил. — Но вы и сами не желаете вспоминать все, что связано с похищенным артефактом!
Он резко встал.
— На сегодня все. Учтите, что мое терпение не безгранично! — он вышел из палаты, на первый взгляд совершенно спокойный и сдержанный, но я видела его полные разочарования глаза.
Тангрия.
Учеба в Академии и подготовка к зимней сессии сильно заняли меня. Мысли о Джейсоне и Элеоноре, о Кристофе и его неожиданном предложении отошли на задний план. Тем более, что я специально старалась не думать о последних событиях в жизни.
Предложение Кристофа я серьезно не восприняла, а о Джейсоне старалась вообще не думать, убеждая себя, что я смогу жить без его любви, что мне достаточно того, что я его любила.
В своей группе в ЗАМе я подружилась с двумя девушками, и мы вместе готовились к сессии. Джессика Симлер была младшей дочерью советника герцога нашего Зарданского округа, одного из богатейших людей Зардана лера Патрика Симлер, а Мэрини Бэрнстон была единственной дочерью обедневшего барона лера Бэрнстона, четыре года назад переехавшего из столицы в Зардан после почти полного разорения.
Джессику отдали учиться на мага, потакая капризу младшей любимицы в семье. Кроме Джессики, в семье советника герцога было пять сыновей, некоторые из которых уже отучились и женились, другие продолжали учиться в нашей академии. Джессика была хорошенькая кареглазая шатенка с веселым нравом и паршивым характером. Именно она всегда язвила, когда Джейсон появлялся, чтобы увести меня куда-нибудь. Я была уверена, что он ей нравился, но она молчала, как рыба, и только отпускала ехидные замечания. Несмотря на это, мы подружились.
Мэрини была стеснительной тихоней, непривлекательной бледной блондинкой с белесыми бровями и ресницами. Родители отдали ее учиться на магиню, потому что у нее не было приданого, чтобы выйти замуж. А так она всегда сможет заработать на жизнь, даже если не выйдет замуж. И (как насмешливо шептала Джессика) в группе, где на одну девушку приходится по восемь парней, Мэрини в академии легче найти жениха, чем на балу или светском приеме.
Мы все были аристократками, но из разных слоев аристократии. Джессика относилась к высшей аристократии, я к средней, а Мэрини, можно сказать, к низшей, обедневшей. Мы все были очень разные по характеру, но нас сплотило то, что мы были единственными девушками в группе магов земли. Можно сказать, мы подружились вынужденно, но дружба становилась крепче и душевней с каждым днем. Мы привыкали друг к другу, узнавали друг друга, притирались друг к другу, и в итоге начинали по-настоящему симпатизировать друг другу, вместе радуясь успехам и переживая неудачи.
Иногда я с тоской вспоминала двух подруг из Марилии, Танию и Жанну, наши совместные вечеринки, посиделки, волонтерскую деятельность. Вспоминала Кенета, Доната, иногда Мира, и, конечно, Кирстана. Я очень скучала по ним. Особенно по Кирстану. Я написала тете Кристине письмо, но пока ответа не было. И, скорее всего, не будет — политическая обстановка между нашими империями только ухудшалась. Но я надеялась.
В общем и в целом, учеба и друзья не давали впадать в уныние. Второй раз в жизни учеба и друзья вытаскивали меня из депрессии.