Собрать мозаику. Книга вторая

Палей Натали

При этих словах военный министр резко развернулся, снова впиваясь колючим ледяным взглядом в мои глаза. Показалось, что настоящий лёд проникает в сердце, замораживая навсегда. Это чувство было таким реальным, что на мгновение почудилась совершенно странная картина: будто я лежу в каком-то земляном склепе и у меня вместо тела сплошной кусок льда. «Лорианна, не смей умирать! Открой глаза!» — глухой хриплый мужской голос проник в сознание. Я вздрогнула, почувствовав шок.

Картина мелькнула, как видение, как далекое воспоминание, и исчезла, стоило услышать голос

военного министра Марилии.

— Вы не хотите вспоминать события, связанные с похищением артефакта и документов? — он прищурился и напрягся всем телом.

Некоторое время я недоуменно смотрела на него, пытаясь прийти в себя от мелькнувшего воспоминания.

— Не хочу, — тихо ответила правду. Все равно военный министр почувствует ложь. — Я не специально, но не хочу.

— Вы боитесь, что станете нам не нужны? — проницательно заметил атер Турнович, внимательно наблюдая за моей реакцией.

— Да, — тихо ответила, подумав, что он так ставит вопрос, чтобы ответ был однозначным.

Минуту он пристально смотрел на меня, о чем-то размышляя, а лицо стало вновь непроницаемым. Я же напряженно следила за ним.

Наконец атер Турнович бесстрастно произнес:

— Я даю обещание, что ваше лечение доведут до конца.

— А если я не смогу ходить?

— Я могу обещать только это, — хмуро ответил министр. — Ваша судьба будет решаться в зависимости от того, чем закончится лечение. Если встанете на ноги, то отправитесь на рудники в Марилии. Если не встанете — всю жизнь проведете на койке в тюрьме для особо опасных преступников.

Я, наверное, побледнела, и ужас отразился на лице, потому что заметила болезненную гримасу Кирстана, который в шоке переводил взгляд с дяди на меня, не в силах справиться с бесстрастной маской на лице.

— А если я все же не смогу вспомнить то, что вам нужно, что со мной будет? — мой голос еле шелестел, но военный министр расслышал меня.

— Не слишко ли много "если", лера Тубертон? — неприязненным тоном ответил военный министр. — Поверьте на слово, вам лучше не знать этого «если» до поры до времени, а если все же случится так, что вы не вспомните, куда спрятали артефакт и документы, то много раз пожалеете о том, что до сих пор живы.

Военный министр резко отвернулся и чеканным ровным шагом военного вышел из палаты.

Кирстан бросил на меня осторожный, обеспокоенный взгляд, но вынужден был выйти за дядей.

В палату мелкими шажками вошла сестра Таисия. Тревожные глаза осмотрели меня, она что-то спросила, но я уже теряла сознание от усталости и накрывающей безысходности. Издалека слышала взволнованные голоса сестры Таисии и ученого Стонича, но уже не смогла ничего ответить.

Тангрия. Город-крепость Зардан. 3200.

С того дня на башне, когда мы с Джейсоном любовались солнечным закатом с зелеными лучами, отношения между нами изменились. С одной стороны, они стали легче, свободнее, доверчивее, почти совсем, как до того злополучного разговора на Ледяном озере и до его отъезда

в Столичную Академию Магии на учебу. С другой стороны, Джейсон перестал меня касаться. Совсем. До этого он, наоборот, всегда старался прикоснуться, как будто не верил, что рядом с ним действительно я. Или всегда тискал словно котенка. Или брал за руку, когда вел куда-то. Теперь же он словно наложил табу на любые прикосновения ко мне.

Такое поведение озадачивало, но я, конечно, молчала и старалась не показать, как мне стало не хватать его прикосновений. Я стала трусихой.

Джейсон совсем не подозревал, каких усилий мне стоило сохранять невозмутимый вид, когда он собственнически на моих глазах прижимал к себе Анжелу, целовал ее в висок, ушко или в шейку. Каких усилий стоило не прожигать их взглядом, когда я заставала их целующимися, а я вечно натыкалась на них в коридорах академии или в их поместье. Каких усилий стоило постоянно держать себя в руках и ни словом, ни движением не выдать себя и свое отношение к Джейсону. Можно сказать, я просто дрессировала себя, муштровала, как солдата, словно готовилась к военным действиям.

Я научилась отстраняться от увиденного, не реагировать, не морщиться, не хмуриться при их виде. Было сложно поначалу, ведь, по сути, я была открытым человеком и раньше не умела скрывать чувств и мыслей.

Чтобы не стать смешной и жалкой, приходилось меняться и становиться сдержанной и спокойной.

Вместо Джейсона я сблизилась с Кристофом.

Учеба в аспирантуре давалась ему легко, и он часто появлялся в нашей академии, заменяя иногда каких-либо преподавателей на практике. Иногда я встречалась с ним и в поместье Тубертонов, а иногда он заезжал за мной и мы ездили на прогулки, где он помогал с медитацией и овладением магией.

Все чаще я стала замечать странные задумчивые взгляды Кристофа. Казалось, он видит меня насквозь и понимает, что невозмутимость и спокойствие по отношению к Джейсону напускные. Это беспокоило, раздражало, а временами волновало.

Сочувственные взгляды, которые я иногда замечала, выводили из равновесия, но я успокаивала себя тем, что мне все кажется. Ну, не может же он, в самом деле, знать, что творится глубоко у меня внутри, что у меня на сердце. В конце концов, мы не настолько были с ним близки. Я убеждала себя, что, если Джейсона удавалось обманывать, да и всех окружающих, то и взгляды Кристофа я надумала себе — в конце концов, он никогда ни словом ни жестом не давал понять, что догадывается о моих чувствах к Джейсону.

Однако, через некоторое время, я поняла, что подозрения относительно Кристофа были верными.

В тот день я гостила у Тубертонов, приехала на Гвоздике с утра, поболтала с графиней за чашечкой ароматного чая с тостами, и направилась с Кристофом в розарий к графине. Мы с Кристофом заранее договорились, что он поможет с практикой по магии, которая до сих пор хромала у меня. Сказывалось то, что я поздно стала изучать и интересоваться магией.

Джейсона дома не было, он уехал в Зардан по делам. Скорее всего, на свидание с Анжелой.