Собрать Русь ! (Не в силе Бог, а в правде)
Шрифт:
Марфа передавала всякие сплетни и слухи с известной окраской, но София рассеянно внимала ей. Она угадывала, чего мог добиваться Ряполовский и почему обратился он к помощи Ивана Молодого и его жены, но ее интересовали частности.
– И хочет она просить нашего князя-батюшку, чтобы Наталью вернуть...
– заключила Марфа.
– Наталью?
– почти вскричала София.
– Дьякову жену Наталью? Полуэктову?
– Ее, ее, матушка-княгиня!
– Отравительницу Марии Тверской! Наталью, которую сам князь велел прочь прогнать и на
– Понадобилось, видно!
– значительным тоном заметила Марфа.
Глаза Софии сверкнули, и лицо ее побледнело.
"А, так вот что они замыслили!
– пронеслось в ее голове.
– Они и меня хотят извести, как Марию... Помешала я им! Посмотрим, чья возьмет!"
– Говори все что знаешь, Марфа, без утайки!
– повелительно молвила великая княгиня.
– Иван Юрьевич за Наталью просит, челом, слышь, бил и кланялся, чтобы князь нелюбье свое взял и дьяка опять пожаловал. У него с Полуэктовым давно дела идут. Памятливые они, добро-то за ними не пропадет. Вот боярин и просил Елену.
– И муж ее согласился? Ведь Наталья мать его отравила?
– Бог весть, матушка-княгиня! Може правда, може ложь. Никто ведь глазами не видал, руками не держал.
– Как ложь! Сказывали мне, слыхала я... И ты не раз...
– Ой, государыня-матушка, я не доносчица! Коли сказывала я, так только слухи переносила. И где же мне знать да ведать... Баба я глупая, несмышленая, иногда сболтну, а иногда и совру, греховодница...
– с истинным страхом говорила Марфа, боясь, что погубила себя болтовней, что сильный боярин может отомстить ей.
Испуг лукавой сплетницы встревожил Софию.
"Неужели, - думалось ей, - мое значение уже так поколебалось, что даже Марфа боится служить только мне! Она отказывается от своих слов, опасаясь сделать неугодное моим врагам... Да, занятая другим, я не обращала внимания на их козни... Но погоди же! Торжество принадлежит мудрому, и недаром ношу я имя Софии".
София заставила Марфу рассказать ей про смерть Марьюшки и внимательно слушала ее речь. Она помнила сущность этой мрачной драмы, происходившей много лет тому назад в хоромах великокняжеских, но теперь ее интересовало другое.
Княгиня хотела определить себе личность Натальи и понять, что это за женщина, которую враги ее пожелали снова ввести во дворец, несмотря на то что над нею тяготело подозрение в ужасном преступлении.
Иван не по любви женился на Марии Тверской, и бедная княгиня, точно забытая наложница, жила в своем тереме, окруженная приставленными боярынями. Она развлекалась песнями сенных девушек да проливала горючие слезы, вспоминая отчий дом.
Через год после брака Мария родила сына Ивана, прозванного Молодым в отличие от отца, но даже это радостное событие не сблизило супругов.
Не до женской красоты, не до любовных утех было тогда Ивану. С девятилетнего возраста сделавшись соправителем отца своего, Василия Темного, он то отбивался от
Как бы сурово, даже жестоко ни поступал Иван III, он всегда старался придавать своим деяниям печать законности и много позднее, нанося окончательный удар новгородской вольнице, выказывал наружное уважение к ее обычаям и нравам.
– Сама ведаешь, государыня-матушка, нелюбимое дитятко в семье сохнет и вянет, а у любимого-то кудри шапкой вьются, так оно и тут было, говорила Марфа.
– Тосковала, горевала княгиня Марьюшка, да и посоветовали ей добрые люди, как князя - муженька своего за сердце взять. Первая искусница у нас Наталья, дьякова жена, считалась, и начала она ворожить да нашептывать. Только незадача ей все выходила. Пришлет иногда князь о здоровье спрашивать, и разгорится вся Марьюшка. Ждет не дождется, что зайдет к ней великий князь, а он и думушки не думает. Сказывают, что в ту пору приглянулась князю боярская дочь Уля, Сицкого князя, ведаешь? Она-то посхимнилася потом... когда Марьюшка померла.
– Так с чего же сталась смерть Марии?
– И Бог ведает, государыня-матушка. И пила она, и ела вдоволь, и спала тепло да мягко, вот только сердце болело... Оттого, говорят, и приключилось...
– Марфа! Ты-то мой нрав ведаешь?
Наперсница очутилась в затруднительном положении. Боялась она разгневать Софию, но и против Елены было опасно действовать... Ближний страх оказался страшней.
– Как не ведать, государыня-матушка!.. Сказывают, что к Марьюшке никто ходу не имел, окромя своих боярынь, что Наталья-то и разу с ней с глазу на глаз не сиживала, речей не говаривала, а только и было всего, что корешок дала, не то на груди носить велела, не то прикусывать...
– Так и не свиделись потом?
– Где свидеться, государыня-матушка! Великий князь вернулся, а Марьюшка-то на столе лежит... Покров-то бо-га-тый был... Ярче золота горел. Князь-то взглянул, перекрестился, молиться стал, все честь честью, а потом и заметил, что покров-то больно длинный сделали. "На рост, говорит, - прибавили!" А на другой-то день, Господи, не то покров умалился, не то покойница выросла... И набрались же тогда ужаса! Придем поглядеть, а Марьюшка-то гора горой лежит, посинела вся, даже черная стала.
– С отравы бывает чернота, известное дело!
– Вот и пошел толк, государыня, отрава да отрава, только и речей было. Приказал великий князь, чтобы корешок ему подали, а его и нет нигде... Кто взял, так и не дознались. А боярыни да девушки крест целовали, что и знать не знают про корешок приворотный. Известно, стыдобушка женская.
София Фоминишна поняла, что Наталья действительно ловкий и опасный враг. Сделать ее союзницей будет всегда выгоднее, а для этого стоило только первой попросить за нее своего супруга.