Собрать Русь ! (Не в силе Бог, а в правде)
Шрифт:
Василий в сообществе с монахом Сергием увлекался чтением духовных книг, и кругозор его расширялся с каждым днем, научая всепрощению, снисходительности к ближнему и строгости к себе лично.
Артемий продолжал энергично готовить справедливое дело, которое подвигалось вперед медленно, но верно.
Он не делился с Софией своими планами, но как-то сказал с увлечением:
– Не тревожься, государыня... Не бывать Дмитрию царем!.. Твой сын будет сидеть на московском престоле, и ты сойдешь в могилу не раньше,
– Нет, Артем, не верится мне...
– Погоди, государыня... Скоро сказка говорится, да не скоро дело делается...
Отдаваясь сладостным мечтам о победе, София боялась расспрашивать и лелеяла свои надежды.
Ей все казалось, что опомнится Иван III, что дойдут до него слухи о еретиках, готовых взойти на престол, и отменит он свое распоряжение.
Горячо молилась София о счастье своей новой родины, ставшей ей дороже прекрасной Греции, о будущности сына и о просветлении разума супруга, слишком доверявшего хитрым сановникам.
Иногда, в бессонную ночь, казалось, что мольбы ее услышаны и восстановилось прежнее положение, когда царь внимал и верил только ее советам и непоколебимо завоевывал величие и могущество.
Но наступало утро, и печальная картина представлялась ее взору.
Одна, забытая всеми, оставленная, она томилась в глухих стенах монастыря и жадно ожидала какой-нибудь перемены.
Софию удивляло, как может Василий относиться так спокойно, и подчас шептала с горечью и тоскою:
– О, если бы я была мужчиной... Не удалось бы им сломить меня! Сколько лет вела я неравную борьбу... Я осталась бы победительницей, если б не Ида... Ах, как много зла причинила она нам обоим... Да, злодеяние никогда не доставит счастья... Никогда!
Накануне того дня, когда было назначено торжество величания Димитрия, Софию и ее сына перевели в другое помещение, выходившее окнами на Успенский собор.
Зачем было отдано Ряполовским такое распоряжение, София не знала и безмолвно покорилась.
Малейшая перемена вносила разнообразие в ее скорбное существование, и опальная царица радовалась всякой безделице.
Могла ли она думать, что Ряполовский желал доставить ей жгучее страдание зрелищем торжества Дмитрия и Елены.
Когда София узнала, какое событие должно произойти сегодня, нервная дрожь охватила ее.
Она решила не смотреть в окно на этот пышный поезд, на духовенство в парадных одеждах, на толпы народа. Ей не хотелось слышать крики ликующих горожан, видеть веселые лица сторонников Дмитрия!.. А между тем какая-то властная сила влекла ее к окну, и сквозь слезы отчаяния опальная царица глядела на великолепную картину.
– Василий... Сокол мой ясный... Твоя это судьба должна бы быть. А вот другой захватил ее!
– с горечью воскликнула София, обращаясь к сыну.
Царевич обнял мать и нежно поцеловал ее.
–
– Не миновать тому, что должно быть.
– На что ты надеешься, Вася?
– Я? Ни на что, матушка... С чего ты взяла?
– Но ты сказал.
– Я говорю, что судьбы, воли Божьей не минешь! Если мне назначено царство - так и будет. Без воли Господа ни единый волос не упадет с головы нашей...
Религия кротости не находила отзвука в сердце Софии. Она жаждала победы и не могла примириться с необходимостью ждать и питать смутные надежды.
Когда смеркалось, пришел Артемий. София обратилась к нему:
– Ты говорил: терпеть, надеяться... Дождались! Дмитрия венчали на княжение, а мой сын, Василий, томится в обители... Где же правда?
– Погоди, государыня...
– Давно жду, терпения не хватает!
– Прости меня, государыня, а ждать надо еще...
– Чего ждать-то? Говори!..
И Артемий сказал, повинуясь властному чувству жалости, охватившему его здесь, в убогой келье, где влачила свои дни истинная царица.
Князь Львов поведал Софии важную тайну.
Ему удалось узнать, что Ряполовский и Патрикеев, не довольствуясь властью, выпавшею им, как любимцам Ивана III, начали злоумышлять на жизнь царя.
Среди их сторонников зрел ужасный заговор, и Артемию удалось узнать их постыдный план.
Чашник Петро был сменен царем за неловкость, и Патрикеев поставил на эту должность своего родственника, Сергея Гуся.
Они решили отравить Ивана, но Артемий вовремя совершенно случайно узнал их план.
Веселая компания пировала на заезжем дворе Луши и в пьяном виде, похваляясь и величаясь, высказала гнусные замыслы.
Князь Львов понял, что наступило время действовать.
– Молись, государыня, - сказал он Софии, уходя.
– Или сам на плахе жизнь закончу, или спасу и тебя, и царевича...
София перекрестила Артемия и горячо молилась после его ухода.
Глава XIX
НЕ В СИЛЕ БОГ, А В ПРАВДЕ
В палатах Ивана III шел веселый пир.
Царь окончательно победил татар, покончил с новгородскою вольницею и шумно праздновал победу.
Веселые речи не смолкали ни на мгновение. Величали воевод и ратных людей, пили за бояр и за других людей, но Иван не прикасался к кубку с золотым орлом.
Тоскливое состояние охватило царя, и он печально смотрел на окружающих, думая грустную думу.
Со дня венчания царевича Дмитрия что-то терзало его душу, и по временам все чаще и чаще вспоминались ему София и Василий.
Желая доказать Софии, что не признает он ее сына наследником московского престола, поспешил Иван сдаться на уговоры бояр и венчал внука, Дмитрия, а теперь все щемит его сердце, все ноет и болит оно, ровно неправое дело какое совершилося.