Собственность бывшего
Шрифт:
— Я твоя тварь, — глотаю слезы, ловя струнами души каждое обидное слово. А Артур снова сжимает мне шею, убирает с шеи волосы и целует по центру.
— Моя, — гортанно шепчет он и прикусывает открывшееся ушко.
Я издаю непроизвольный стон, словно любое его прикосновение дает новый заряд энергии. Пускает электрический ток по венам, плавит меня.
Так душно, жарко, пряжка его ремня — как искра в темноте. Меня накрывает. Ногти больше не врезаются в кожу руки, что меня сжимает, они поднимаются, гладят его волосы.
Но вдруг тяжесть на мне ослабляется. Он ставит
Между ног проскакивает ветерок, но ненадолго. В следующий момент влажную расщелину обжигает сухая головка. Она не двигается, просто касается меня, как пластырь кожи. Не двигаясь, постепенно прилипая. И оторвать его можно, только испытав боль. Вторая рука Артура собирает мои волосы, оттягивает голову назад и целует в шею, за ухом. Артур шепчет:
— Я ненавидел тебя.
— Что? — почти не слышу, еле говорю, он надавливает между складок, и я плохо соображаю.
— Ненавидел тебя, потому что не мог отказаться. Каждый раз уходил с четкой мыслью, что не вернусь, что ты нахуй мне не нужна.
— Артур… — Перестань, это все неправда.
— И каждый раз возвращался. Уже через сутки начинал маяться, помня вкус твоей кожи, помня взгляд синих глаз, помня абсолютную верность и привязанность. Ты полюбила меня и заразила этой заразой. Ты стала моей болезнью, а я слишком эгоистичен, чтобы тянуть эту лямку один. Слышишь?
— Скажи еще раз, — сотрясаюсь от непереносимой в груди тяжести, словно кто-то надавил на грудную клетку и требует ответа. Буквально умираю, чувствуя, как гулко бьется его сердце, словно гонг, подтверждающий каждое слово.
— Люблю.
Одно лишь слово, но оно сочетается с движением члена, проникающим сразу и глубоко, буквально разрывая мне душу, которая осколками испарины тает по всему телу. Невыносимо чувствовать его внутри и не двигаться в ритме. Едином. Невозможном. И прерываться не хочется. Даже думать страшно, что он закончит, что он перестанет резко и грубо толкаться внутрь, повторяя это слово снова и снова.
— Люблю, люблю!
Член скользит внутри, как поршень, снова и снова, длинными, отточенными движениями вбиваясь в меня, как молоток вбивается в стену. И я дергаюсь в такт, пытаюсь подстроиться, чувствуя каждый миллиметр каменной плоти. В какой-то момент даже кажется, что я теряюсь в пространстве, отключаются все органы чувств, кроме тактильного.
Его руки на мне. Так горячо. Так нужно. Одна продолжает стягивать кнутом шею, другая мять грудь, забираясь под два слоя ткани, сжимая сосок пальцами, вынося мое удовольствие на новый уровень. И я не могу молчать, кричу, снова и снова повторяю заветное имя, желая, чтобы этот кайф никогда не заканчивался, чтобы единственный звук, который я слышу, был только его рыком возле уха, его пошлое:
— Тебе никуда от меня не деться. Если падать в эту пропасть, то только вместе, поняла?
Он дергает мою шею сильнее и резко выходит, оставляя меня без привычного ощущения наполненности. Без него я словно погибаю, мне нужно еще. И он переворачивает меня, целует жадно в губы, почти мгновенно вторгаясь обратно. Набрасываясь руками на грудь, энергично работая
Он груб и жесток, но мне хочется сильнее, мне хочется слышать, как наши бедра бьются друг о друга, мне хочется чувствовать ногой прохладу пряжки фирменного ремня, мне хочется сжать его тугие ягодицы, услышать его хрип мне в губы, которые сейчас в его власти, которые я могу шевелить только так, как того требует он. Но в какой-то момент мир снова вертится, и я оказываюсь наверху. Я никогда не была наверху и эти ощущения мне не знакомы. Я даже замираю, моргая, пытаясь понять, что происходит, а он лишь наклоняет меня к себе со словами.
— Двигайся. Покажи, как тебе этого хочется.
Показать? Но разве не ясно, чего я хочу? Сейчас очень хочу продолжить. Поднимаюсь чуть выше и сажусь обратно на член, закусывая губу он наполненности. Это никогда не разонравится. Как снова и снова заходить в горячую ванную. Потом на холод и снова в тепло. И сразу в груди хорошо, а губы сами растягиваются в улыбку. А Артур смотрит широко открытыми глазами, поглаживая соски пальцами, пуская по телу толпы мурашек, который все бегут в одно конкретное место соединения. И там так хорошо, так правильно. Я даже в какой-то момент смотрю вниз, туда, где гладкий, влажный член скрывается во мне, скользит внутри, достигая самых недр. Медленно, вальяжно я продолжаю двигаться, ощущая каждую царапающую меня венку, чувствую пальцами каждый стук сердца.
Артур чуть поднимается, касаясь губами одного из сосков, катает его во рту языком, заставляя меня окончательно терять ориентиры, стонать в голос, двигаться резче. И он помогает, толкается бедрами вверх, забивая член до основания. И мы, словно вода и камень. Бьемся друг о друга, выпуская запах секса, легкие брызги влаги и стоны. Они сливаются в единое нечто, стоит Артуру взять все в свои руки, прикусить мне сосок и начать двигаться интенсивнее. Грубее. Почти на бешеной скорости толкая меня в пучину неизвестности. Туда где нет ни ада, ни рая. Есть только взгляд, губы, руки, тело, душа, что касается моей при каждой фрикции.
— Давай. Сильнее. Кончай, — шипит он, хватая рукой мои волосы, вылизывая шею, а второй рукой помогая двигаться в едином с ним, безумном ритме. И член внутри меня становится все больше. Скользит тяжелее. Влагалище словно пытается его вытолкнуть, пока меня не накрывает пелена похоти, невыносимого напряжения. Я кричу ему в рот, в ответ слыша рык, и чувствую внутри себя обильную порцию лавы.
Я тяжело дышу, пытаюсь прояснить сознание, но Артур снова меня целует, поглаживая длинными пальцами изгиб спины.
— Поехали со мной.
— На небеса? Мы вроде только там были, — пытаюсь пошутить, но кажусь себе глупой. Рядом с ним всегда так. Рядом с ним хочется быть маленькой девочкой и на ручки. Мечты….
— Почти на небеса, — усмехается он, рукой тянется к заднему стеклу и достает пиджак. Накрывает им меня, буквально заворачивая, кутая в свой неповторимый запах. Никакой лошадиный запах его не перебьет. И переворачивает, оставляя лежать, пока сам поднимается и открывает двери.
— Спи. Нам недолго ехать.