Собственность Короля
Шрифт:
К дому приезжаю в районе пяти, уже когда вечереет.
Захожу, осматриваюсь. Охрана жестами показывает, кто где: из гостиной грохочет какой-то файтинг (кажется, теперь у меня есть напарник по приставочному мордобою), из кухни льется тусклый свет. Снимаю пиджак, расстегиваю рубашку. Снял бы ее к херам, но как-то надо поиметь совесть и не сверкать перед мелкой голыми сиськами. Хотя вот сестричке ее вид определенно нравится.
Заглядываю на кухню, держа в зубах скабрезную шутку о том, что ей теперь
Аня, склонившись над планшетом, стоит спиной, чуть отставив задницу и балансирует на одной ноге, изображая цаплю.
Розовую.
Это что на ней такое вообще надето?
Я как-то привык к тому, что тёлка всегда идет по проторенной дорожке — либо голая, либо в шелковой пижаме, из которой торчит вообще все, ну или какая-то там тряпка со шнурками и завязками.
К розовому плюшевому комбинезону жизнь меня точно не готовила.
Я даже не вижу, блядь, каким образом этот скафандр снимается.
И в принципе не понимаю, почему и зачем меня посещает эта мысль.
Пока я занимаю удобную позу в дверном проеме, опираясь на косяк для лучшего обзора, Аня меняет ноги, отводит назад волосы и, едва заметно дернув плечом в такт каким-то своим мыслям, делает громче звук на планшете.
Старое, французское, женское, сладкоголосое в ритме ча-ча-ча.
И моя девочка начинает медленно раскачивать бедрами, по-кошачьи и в такт мелодии переступая с ноги на ногу.
Наращивает темп.
Ее бедра мягко чертят виртуозные восьмерки, тело раскачивается в соблазнительном ритме.
— Joe le taxi, il va pas partout, — подпевает на французском почти без акцента, заводит пальцы в волосы, откидывая их на спину, — Il marche pas au soda…
Три шага влево, три вправо, какая-то невероятная фигура задницей в воздухе, от которой у меня встают даже шнурки в туфлях, взмах головой. Приподнимается на цыпочки, доходит до припева, ведет ладонями по телу, разворачивается…
— Влад. Господи!
— Не-не, продолжай, я почти кончил.
— Больной! — Заливается красным и с ужасом смотрит мне за спину.
— Мелкая в приставку рубится, спокойно.
В отличие от Ани, у меня рефлексы и органы чувств работают как у охотничьей собаки, я бы шаги, любые, услышал метров за десять. Нюхом учуял. Когда от этого зависит, проснешься ли ты утром и не сожрут ли крысы часть твоих конечностей — быстро учишься быть начеку двадцать пять часов в сутки.
— Это ты что такое только что задницей вытворяла? Можно на бис?
— Я готовлю ужин. — Аня выключает музыку, быстро крутит из волос пучок и закалывает его простым карандашом, как будто гейша. — Ты останешься?
Уже собралась и к моему огорчению, изгнала из себя дух игривой
Но вопрос о том, как все-таки снимается эта розовая штука, отпал — вижу впереди череду пуговиц от воротника и до пупка.
— А что на ужин?
Пока она поворачивается к плите и перечисляет солидный список того, что уже готово и что еще в процессе, подхожу ближе. Ровно ей за спину. Держать руки и дальше в карманах или ну его на хуй — вот в чем вопрос?
— Ты нарушаешь мои личные границы, — стеклянным голосом предупреждает Аня, решительно нарезая большой и сочный болгарский перец. — Кстати, ты же в курсе, что это — santoku?
— Угрожаешь? — Подхожу ближе, чтобы между нами почти не осталось свободного пространства.
— Это переводится как «три хороших вещи». — Резко разворачивается, держа нож как будто на расслабленной руке, левее, но на уровне моей груди. — Можно резать, рубить и крошить. Сегодня я уже им резала и крошила. Сделаешь еще шаг — и с удовольствием проведу тебе демонстрацию режима рубки.
Ты смотри какая смелая.
Ножом перед носом у отбитого цыгана размахивает.
— Ну давай, — подаюсь вперед, ловя первые ноты странного кайфа от того, как ее упругая грудь расплющивается об мою. У нее там же явно охуенчик, а не форма.
— Отойди. — Из Ани потихоньку начинает выветриваться смелость.
— А как же рубка? — Кладу руку слева на столешницу, перекрывая один из путей побега, и прежде чем Нимфетаминка успевает сообразить, что к чему, опускаю вторую руку ей на бедро. — Ты там чёт продемонстрировать хотела, храбрый портняжка. Давай, жги.
Ее глаза становятся круглыми как плошки.
Ну на хуй, конечно, так ее пугать, а то еще правда обморок грохнется. Не тот сексуальный отклик, который я хотел бы в ней выковырять, но мне-то, блядь, что делать, если тормоза уже начали потихоньку отъезжать. А двух блонди, как оказалось, вообще ни хера не достаточно, чтобы перекрыть волчий аппетит, который во мне будит эта трепетная овечка. Причем природа этого аппетита мне до сих пор не понятна.
Сжимаю пальцы на ее бедре.
Чувствую под ними округлую и тонкую тазовую кость.
На Ане мяса (в хорошем смысле этого слова) достаточно, диетами она себя не морит, спорт любит, не ленится, бегает вон, если верить инсте. Так что тело ее выглядит абсолютно аппетитно. Но в то же время — вот такой штрих. Огромный красный знак «СТОП» на пути у моего желания нагнуть ее раком здесь и сейчас.
От голода не избавляет, но в голове проясняется. Не до конца, но я хотя бы соображаю, что тут у нас не знойная стриптизерша, а, блядь, целка-отличница, и вот такие фокусы с ней точно не пройдут. Но как же неипически жаль-то, а?