Собственность Короля

Субботина Айя

Еще раз бросаю на последнее сообщение от Кокоса. Блин, ну она правда молодец, план еще там какой-то составила. С большой долей вероятности почеркаю его на хер, но ведь старалась же.

Я:Трясу твоего отчима, приеду домой с «подарками».

В этот момент туша Рогова, согнувшись под гнетом своих косяков и лапами моих мордоворотов, возвращается в гостиную. Вручает толстую папку. Быстро оцениваю ее содержимое, проверяю мокрые печати — подлинное, повода подозревать подделку нет.

Уже хочу спрятать телефон, но замечаю

входящее сообщение от своего Кокоса.

Кокос: Будешь его бить?

Я: Возможно даже ногами.

Я: Шутка.

Кокос: И за меня врежь разочек.

Я мысленно представляю эту наивную рыбку с кровожадной улыбкой на лице.

Член, блядь, снова упирается в ширинку.

Ну что сказать, Грей, так тебя на разборках еще не плющило, но все когда-то бывает в первый раз.

Глава двадцать вторая: Влад

Примерно через полчаса, немного и почти ласково «попинав» отчима моей девочки, прыгаю в машину с чувством выполненного долга и прошу водителя рулить в сторону дома. Суббота, блин, у меня гости как-никак. После ночного загула я, конечно, не очень транспортабельный, так что сегодня будем есть, расслабляться и отдыхать, а завтра поедем делать моей старательной девочке небо в алмазах.

По дороге, пока листаю завещание господина Эпштейна А. Л., набираю номер Дины.

Она сначала что-то там обиженно гундосит, но когда говорю, что мне нужна ее помощь, сразу становится деловой колбасой. Потому что помощь мне автоматически конвертируется в пополнение ее финансового счета.

— Организуй пластик на имя Анны Эпштейн. С хорошим лимитом, ВИП-обслуживанием и все вот это вот. Сегодня до конца дня. Данные я тебе скину.

— Влад… — Дина выдерживает паузу. — Ты же не серьезно?

— Еще как серьезно, мы будем подписывать договор по земле — мне ей, по твоему, деньги чемоданами отдавать?

— А лимит зачем?

— Не твоего ума дело. Задаешь слишком много вопросов. Я тебя, конечно, ценю и уважаю, но незаменимых нет.

— Сделаю, — коротко огрызается она.

Пересматриваю завещание еще раз.

Взгляд цепляется за пару фраз, которые мое цыганское чутье сразу заносит в категорию «пиздец подкрался незаметно». Перечитываю пару раз, листаю чертовы сноски, чтобы убедиться, что все понимаю верно. Набираю номер своего юриста и прошу растолковать пару страниц — их отправляю ему фотками.

Через пять минут перезванивает и в двух словах объясняет ровно так же, как растолковал я сам.

Что ж, есть две новости.

Хорошая — мозги мои работают идеально, и чуйка — тоже.

Плохая — хуй мне, а не продажа земли за три дня.

Эпштейн, в отличие от своей явно не очень умной жены (связаться с таким, как Рогов — это явно не от большого ума, прив сем уважении к покойнице) подстраховался и подстелил соломки. А если быть точным — прямо целый стог сена

навалил. Младшей, Марине, он закрыл солидный счет, которым до ее совершеннолетия может распоряжаться ее опекун, но с поправкой «только на расходы, связанные с образованием и здоровьем». Обойти такие ограничения сложно, но можно. Возможно, Шуба пообещал Рогову помочь решить и этот вопрос — никакой другой причины, зачем ему сдалась мелкая сестра моей девочки нет и быть не может.

Брату Ани (нихуя себе — тут и брат целый есть?) Эпштейн А. Л. Оставил квартиру площадью сто три квадратных метра с неплохом районе. Но есть одно «но» — этот дом уже третий год как аварийный. Так бывает, когда застройщики экономят на архитекторах и дизайн им малюет третьекурсник-недоучка, вообще не вникая в ландшафт, течения грунтовых вод и прочие мелочи. Так и стоит эта огромина со здоровенной трещиной в бочине. И снесут ее лет через много, пока не истекут сроки исковых заявлений от облапошенных владельцев дырки от бублика.

Ну и Нимфетаминка.

Ей достался самый сладкий кусок пирога — земля. Странно, я всегда думал, что в многодетных семьях старшие всегда только на орехи огребают. Аня получает право на землю по достижению двадцати одного года, но с оговорками — из шести участков продать она может только пять, а один (на ее выбор) должен быть только в ее собственности. Но тут и хрен бы с ним — мне и пяти хватит, тем более, что земля хорошая, строить элитку там просто в путь, через три-четыре года все это окупится троекратно. Но есть еще пара сносок. О том, что хоть формально земля и перейдет к новому владельцу, за Аней сохраняется такое количество «оговорок», что без ее подписи там буквально даже обосраться будет нельзя. А чтобы всяким ушлым чертям, которые захотят облапошить бедную девочку, не повадно было, ограничение на всю вот эту лабуду составляет триста шестьдесят пять дней с момента подписания договора.

Понятно, почему Шуба так в нее вцепился.

Год, конечно, не так чтобы неподъемный срок, но за год в возрасте Шубы и окочуриться можно. А вот если взять Аню в жены и пошаманить с разными доверенностями, то можно немного облегчить себе жизнь, и расчет Шубинского был явно как раз на это.

Интересная картина получается.

Лицо Ани в тот момент, когда она соглашалась на куплю-продажи, было таким перепуганным, что подозревать ее во лжи как-то даже не комильфо. Да и в той обстановке в принципе мало кто смог бы вот так на голубом глазу пиздеть. Значит, Нимфетаминка об этих «сносках» ни сном, ни духом. И завещание, скорее всего, в глаза не видела.

На разводняк не похоже.

Но Эпштейну покойному мое почтение.

Ладно, надо это все обмозговать, но завтра.

Сейчас фотографирую документы Ани, скидываю их Дине. Через пару минут она пишет короткое: «Работаю».

Скидываю юристам бумаги по опеке, даю отмашку решить вопрос быстро и малой кровью, с намеком на то, что все необходимые документы для решения вопроса в пользу Ани, при надобности, нарисуем. Но мне уже рапортуют, что возраст Марины позволяет решить вопрос с ее согласием и без танцев с бубнами. И то хлеб.