Собственность мажора
Шрифт:
— Поедем мы уже или нет? — спрашивает сипло, игнорируя мои слова.
Сзади хлопает крышка багажника и машина качается.
— Он не хочет развода, — повторяю ещё раз, глядя на подъездную дверь.
Она по-прежнему закрыта и никто не торопится из нее выходить. Кажется, это даже к лучшему. Если ему нечего ей сказать, пусть и не выходит!
— Ну да, — горько смеётся мама, не открывая глаз. — Не хочет, конечно… он хочет жить как и жил, вот чего он хочет.
Водитель занимает свое место, а я повторяю уверенно:
— Он
— Прямо так и сказал? — снова смеётся она, но ее смех отдаёт такой тоской, что у меня дергается глаз.
Он сказал не совсем так, но что еще это могло означать?
— Сказал… — пытаюсь повторить его отвратительную логику. — «Если бы хотел, не стал бы спрашивать».
Именно это заявление заставляет ее открыть глаза и закусить губу. Очевидно, в этой фразе она безошибочно угадала своего «мужа», поэтому отреагировала.
Машина начинает плясать по кочкам, а мама вперяет взгляд в окно, за которым уже начало темнеть.
Пока мы уехали не так далеко, решаю всунуться не в своё дело, черт возьми, и пробую осторожно:
— Может… вам и правда поговорить?
Она ведь любит его! И тоскует! Все это время она без него, пусть и такого ужасного, выглядит такой одинокой, какой не выглядела никогда. Он ее просто… присвоил!
Никогда не позволю сделать такого с собой. Никому.
— Не могу… — обрывает она меня на полуслове и опять сжимает веки. — Я боюсь с ним говорить, понимаешь? Я боюсь за… Букашку, она так пинается, когда я нервничаю. Как мне с ним говорить? Я только из больницы вышла. Я ещё… не готова… Что он хочет сказать? Что документы на развод подготовил? Что наигрался в семью? Все мне в лицо бросали, что он наиграется…
— Тогда в задницу его! — говорю я зло.
— Да… — шепчет она, снова глядя в окно. — В задницу…
Втянув носом воздух, смотрю в своё окно.
На этом моя миссия сдувается, потому что я не знаю, что ей советовать. Я вообще не должна соваться в дела двух взрослых людей. Но он не хочет развода, я в этом уверена, а значит… они ему нужны. Обе.
Раньше я думала, что сложнее Ника никого нет, но я серьезно недооценила их семейку.
Терзаю пальцами свой шарф, кусая и кусая губу.
Если бы не наше внезапное «родство», я бы с ним вообще никогда не пересеклась, а теперь ему захотелось… проводить вместе время. А потом он психует, как ненормальный!
Я наорала на него, но это просто рефлекс, который он сам во мне воспитал. Разве с ним можно по-другому? Откуда мне знать? Он только давить на людей умеет, и на меня в том числе.
Я должна радоваться тому, что он меня оставил в покое. Я ведь этого хотела?
Больше он не появится… так что неважно. Негоже его высочеству волочиться за какой-то мной. Найдет себе другую забаву…
Глядя на свои руки, гоню из головы Баркова-младшего как могу, но мне всегда это удавалось отстойно.
На перроне железнодорожного вокзала
— Позвони пожалуйста деду из такси, — с досадой и злостью просит мама, глядя на свой телефон. — У меня от мороза опять батарейка села!
— Ладно, — обнимаю ее, увидев на путях «нашу» электричку.
— Так что? — утирает мама варежкой нос, пытаясь казаться веселой. — Индейка или рулька?
— Индейка, — бескомпромиссно говорю я.
— Ладно… — шепчет она, забирая у меня ручку чемодана. — Позвоню из дома. Ни пуха ни пера завтра…
— К черту, — говорю ей вслед.
Махнув мне рукой, она скрывается в вагоне. Развернувшись, уношу ноги с продуваемого ледяным ветром перрона и, усевшись в такси, набираю деда.
Он должен встретить ее на станции в деревне, чтобы ей не пришлось тащить этот чемодан до дома самой.
Прошу высадить меня возле супермаркета рядом с домом и долго брожу между полок, решая, что хочу приготовить.
Завтра у меня первый экзамен, но мне нужно на нем просто появиться и получить свой первый автомат своей первой в жизни сессии.
Выкладываю на ленту большой пакет стирального порошка, колбасу, яйца, зеленый горошек и шапку Санта-Клауса. Не знаю зачем она мне, просто хочется и все.
Выйдя из магазина плетусь по тротуару, перекладывая тяжёлый пакет из одной руки в другую. Снег скрипит под моими ботинками, на небе уже зажглись первые звёзды…
Мои мысли обрываются, когда вижу буксующий в колее чёрный БМВ.
Расширив глаза, слежу за тем, как выпустив клуб дыма, машина сдает назад с диким рычанием. Сминая задними колесами снег, трамбуется в карман, который для нее слишком короткий.
Кусаю губы под пляску сердца, продолжая идти к подъезду и не отрывая глаз от тонированного лобового стекла.
Машина прекращает движение и замирает, но выходить из неё никто не спешит.
Вот значит как?
Это чертов ультиматум?
Пройдя мимо, сворачиваю к подъезду, упрямо переставляя ноги, но когда дохожу до двери, проклиная все на свете замираю. Теребя в кармане ключи, опускаю на землю пакет и просто стою, глядя на металлическую подъездную дверь.
Если войду, он уедет, не сомневаюсь.
Разве не этого я хочу?
У нас никогда не выходят разговоры, потому что он невыносимый!
Закрыв глаза, просто стою, спиной чувствуя прожигающий затылок взгляд.
Черт, черт, черт…
Если ему нужен шаг навстречу, то это максимум, на что он может рассчитывать.
Считаю до тридцати. Тридцать секунд ему хватит, чтобы понять это? Он же чертов гений математики и всего на свете!
Я успеваю добраться до двадцати семи, когда слышу стук захлопнувшейся за спиной двери. И именно в этот момент я понимаю, как сильно вляпалась Никиту, чтоб он провалился, Игоревича Баркова!