События глазами очевидцев
Шрифт:
У него начала болеть поврежденная нога, он снял туфли, свернулся поудобнее на скамейке:
– Полежу, отдохну пару остановок: ведь ехать еще муторно долго...
Его кто-то теребил за коленку. Открыв глаза, он увидел двух молодых милиционеров.
Электричка стояла, никого в вагоне не было. Они потребовали документы, затем обыскали его.
– Куда едешь?
– спросил один.
– До Зеленого Бора, - ответил Василь.
– Уже проехал, это конечная – Фрязино, - сказал тот.
Досады его не было
– “Да нет, километров пять”.
– Километров пять - это, как минимум, еще час потери личного времени, - с сожалением думал он.
Салават*- представитель “солнечной Якутии” с атлетической фигурой, в группе он выполнял функции зам. по тылу.
Глава IV
Выйдя из тёплого вагона, Василий попал в какую-то сумасшедшую стихию так неожиданно разбушевавшейся природы.
Сначала у него, вообще, перехватило дух: сверху большими хлопьями валил мокрый снег, который в большинстве своем таял, и вся земля была покрыта лужами и снегом; неистовый ветер рвал и метал макушки деревьев.
Куда идти он не знал, спросить тоже было не у кого. Пройдя метров двести, уперся в ворота какого-то предприятия. Вернулся назад, перешел через полотно и пошел по асфальтовой дороге вдоль железнодорожного полотна. Вода ручьями журчала через дорогу.
В душе он хвалил сейчас себя за то, что взял с собой в Москву теплый свитер. В паре с курткой он ему сейчас был очень кстати. Правда, плохо, что не взял с собой головной убор.
– Так тебе и надо!
– корил себя Василий.
– Женихаться в Москву приехал?
Что касается обуви, то его туфли мгновенно промокли, но это заставляло его перейти на быстрый шаг, переходящий иногда в короткие перебежки. В этом он видел определенный плюс для себя, так как думал, что убьёт сразу двух зайцев: во-первых, согреется в быстром передвижении, во-вторых, быстрее преодолеет эти пять километров.
Он уже преодолел достаточно большое расстояние, но станции Зелёный Бор еще не было. По-видимому, при такой плохой погоде ему показалось, что прошел много. Вскоре дорога далеко отошла от полотна, но он думал, что для него это не имеет значения, так как впереди уже видно множество огней поселка «Лесные поляны», где живет его товарищ.
– Поздновато, но ничего... Главное сейчас - в ванну, хорошенько согреться.
Но дорога вывела его к воротам какого-то склада. Ясно, что это был не поселок Лесные Поляны, так как не было видно нигде высотного здания элеватора комбикормового завода.
Василий взял резко вправо по лесной дороге. Шел долго мимо больших дачных домов, стоящих отдельными хуторами на определенном расстоянии друг от друга.
Дорога, по которой он шел, превратилась непонятно во что. Голова его прямо-таки окаменела,
Выйди сейчас кто-либо из этих дач - мог бы элементарно принять его за вора - потрошителя этих лесных усадеб. Но сплошь нигде не было ни огонька, ни человечка.
Какое-то время он шёл, думая почему-то о несостоявшемся “ужине при свечах”. Потом в мыслях не раз вспомнил схему движения электрички “Москва - Фрязино”, которую смотрел на вокзале, и теперь догадался, что от станции Зеленый Бор до Фрязино не одна остановка и, конечно, не пять километров.
Выйдя к высоковольтным линиям электропередач, пошёл под ними вдоль проводов вправо, чтобы выйти к полотну “железки”, при этом постоянно пытался вспомнить, когда в жизни своей он еще мог наблюдать такую неожиданно свалившуюся на его голову погоду.
Нет, конечно, погода за его сорок с лишним лет была и похлещи. Но это такие дни в году, о которых в народе говорят:
– ”В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит”.
А сейчас в легкой экипировке он шёл под симфонию неистового ветра в проводах, в хоре небывалого треска и гудения электрических разрядов, исходящих от самих проводов.
Но он вовсе и не думал бранить погоду, скорее наоборот, все худшие мысли о погоде выбросил из головы и думал о том, что идёт он по лучшим местам отдыха москвичей, а в это самое время, может, идет полным ходом штурм Белого дома.
Идёт он, живой и здоровый, мимо дачных поселков, закрывая лицо рукой от напора ветра, а в это время те ребята задыхаются от дыма пожара. По нему ручьями течет небесная вода, а они истекают кровью своих ран.
Да и он, пока еще живой, в отличие от других. И пусть, даже, на один день, но он уже прожил больше! И разве он не самый счастливый по сравнению с другими человек?
И при чем здесь погода? Какая ерунда. Он живой и идёт по благодатным местам столицы, местам, которые цветут всей своей прелестью загородного леса в солнечные летние дни. Местам, куда безусые коварные юнцы заманивают своих милых сверстниц, местам, где свершаются великие таинства природы, дающие начало появлению новых людей на нашей грешной земле...
И он был счастлив этими мыслями и совсем не роптал на свою судьбу, но, вглядываясь в этот какой-то непонятно-страшный серый небосвод, почему-то вдруг все чаще стал ловить себя на мысли, что в него кто-то внимательно всматривается и ждет, что вот-вот сейчас он заропщет, чтобы раздавить его поземному жестоко.
Его всё больше и больше почему-то давила эта мысль. Одновременно он стал чувствовать нарастающую боль в области сердца. Он остановился и прижал руку к груди. Под рукой, в боковом кармане куртки, нащупал свернутые листы и вспомнил, что сюда он положил молитвы, которые ему оставили монашки, приходившие благословить их всех во время его дежурства на втором посту.