Соцгород – 2 против секты
Шрифт:
– А кто будет спасть весь мир?
– Полина, милая Потя, дорогая моя…что тебе до всего мира? Ты лучше определись с маленькой его толикой: со мной, семьёй, мужем. Скоро лето закончится. Моего отца выпишут из больницы, где мы будем встречаться?
– Нестор, мест полно. Гостиница, съём квартиры на пару часов, уютные кафе. Просто улицы, чтобы погулять, площади, чтобы потанцевать, река, чтобы смотреть на звёзды…мне сейчас надо закончить пару докладов, к конференции готовиться надо! И как-то надо спасать Альку.
– Это бесполезно…секты кровожадные существа…
– Ещё
– Сядь ко мне на колени, Потя! Просто прижмись ко мне. Я всё время думаю о том, что у тебя внутри: в сердце, душе…
– По-моему, ты думаешь только о том, что у меня под юбкой, какого цвета трусики. И что под ними…
Я послушно взобралась на колени к Нестору. Обняла его.
Он запрокинул мой затылок. Крепко стиснул шею, впился губами в губы. Он не верил, когда я Нестору говорила, что чувствую себя женщиной в возрасте. Что у меня не такая стремительная походка, что я плохо сплю, что мне снятся глупые сны. Что боюсь много не успеть. Не достичь. Не догнать.
И всё-таки, кто будет спасть весь мир?
Ночью мне опять снились плачущие женщины – Мира и Елена. Я у них отбивала их мужчин. Гладила их тела под одеялом, под шёлковой простынкой так, что тела вздыбивались, вожделенно взмывали. И я ощущала сладкую истому. Пахло клевером, каким-то дурманом. И более ничего.
Секта – не от Бога, она всегда от анти-бога. Секты бывают ново-языческие, пост модерновые, ультра передовые. Они бывают кровожадными и более-менее спокойными. Но все адепты стремятся как можно больше вовлечь в секту людей. Иногда целые государства, материки уходят с головой в секту…
Соцгород против секты!
Он един.
Он равенство, братство, любовь к ближнему, в нём – не убий, не укради, не измени, не поддайся искушению…
АЛЬКА-ГАЛКА
Явь или сон? Иду, запинаясь о кочки. Несу ребёнка. Чужое дитя. Шепчу, молю, заклинаю: «Спаси и сохрани его!»
Всё произошло внезапно. Нестор, ревнивый, скучный, вдруг ожил и предложил мне поехать, чтобы отвезти гумманитарку. Я не успела спросить, куда? Он коротко добавил: «Мне нужна твоя помощь. Собирайся. Завтра утром заеду».
Какая помощь? Чем я могу помочь?
Собираться, но как? Что взять с собой.
И завтра – это во сколько?
Словом, я согласилась. Это была пора, когда шёл сбор денег для Донбасса, продуктов, вещей. Мы все понимали: надо делать, идти и помогать.
Это звучало, как негласный девиз – иди и помогай. Чем можешь. Как можешь! Иди и не спрашивай. И это было романтично. Ревнивый Нестор стал обычным – весёлым, подвижным, всё прощающим, не обращающим внимания на взгляды мужчин в мою сторону. И это правильно! Мелкое отступило, пришло что-то большое, вселенское. Там люди: старики, женщины, дети. Ты нужен не только для сидения на диване перед телевизором. Ты – важен, ты востребован.
Я взяла неделю отпуска. Приготовила Санычу еды – полный холодильник. С собой взяла всё необходимое. Даже соль и спички. Много лапши Доширак, печенья, лекарства, бинтов, разных порошков для кишечника, анальгина запихала в рюкзак больше десяти
Я плохо разбиралась в географии, никуда не выезжала кроме Турции, Туниса, Кипра. И один раз летала на симпатичном Ил-е в Сочи. Нестор ехал целеустремлённо: это была его командировка по службе. Или точнее, от службы потому, что волонтёрно и добровольно. Он останавливался на заправках и покупал много еды, пил кофе, поэтому Воронеж мы минули на вторые сутки. Пограничник спросил шепеляво:
– Шо же вас побудило?
Нестор ответил:
– Душевный порыв…
– Шо же так? Усе в Россию, а вы наоборот?
– Так мы вернёмся обратно: отвезём необходимое – и назад.
– Все так говорят, да немногие делают! Тоже мне романтики…
– Людям нужно помогать…
– Ежжайте!
Произнёс работник на границе. И долго чесал затылок, глядя нам во след. Дорога была пыльной. И чем ближе мы подъезжали к Мариуполю, тем пыли было больше.
– Нестор, ты знаешь, куда ехать? Мы не заблудились?
Я начала тревожится. Мне показалось, что Нестор повернул куда-то правее. Тянуло гарью. Опустился туман.
– Хорошо. Давай передохнём. Косточки разомнём.
Нестор остановился у обочины. Я решила спуститься в лес.
– Ты, Полина, аккуратнее там: могут быть мины или снаряды. Их тут тоннами валяется…
– Хорошо! – я сознавала: что помогать людям надо, но Нестор, мне казалось, поступил не обдуманно. Скоропалительно. Мне было неуютно и тревожно. Но я молчала. Лишь вздыхала украдкой. Но в лесу было хорошо, птицы пели, кузнечики скворчали. Солнце едва пробивалось из-за туч. Сизые дымы обволакивали пространство. Но я шла и шла. Словно хотела отдалиться подальше от реальности.
И вдруг позади, на дороге, где остался Нестор, раздались голоса. Затем что-то рвануло. И я подумала: война! Вот она. У меня заколотилось сердце. Я присела за деревом. Бедный, бедный Нестор – романтик хренов, неосторожный! Ну, точно, не туда свернул. Наверняка здесь нацики! Я плотнее прижалась к стволу дерева: что это вяз, дуб? Всё равно. Снова рвануло на дороге, но уже более осмысленно. Мне показалось, что остановилось что-то тяжелое, нет, не машина, а автобус или тягач. Раздались оглушительные крики. Треск. Вой. Машина Нестора подпрыгнула и загорелась. Рядом перевернулся автобус с беженцами. «Видимо, нарвались на врагов!» – подумала я.
Беженцы стали заложниками…а раненые остались на дороге.
– Но что же с Нестором? Где он?
Я острожно начала возвращаться к дороге. Приседая и прячась. Но выйти не решилась, легла в ямину, в сухую траву, накрылась веткой, обстрелянного дерева и так пролежала до вечера.
Машина Нестора вся выгорела вместе с нашими вещами и документами. На земле лежали тела убитых. Их вещи. Сумки, авоськи, корзины, чемоданы. Нацики уехали. Живых не было никого, кроме мальчика, которому было лет пять. Он тяжело дышал. Но не плакал. А лишь скулил. Я подошла к нему, лежащему возле рва. И сразу поняла: ребёнок не ранен, а просто ушиблен сильно. И напуган. Я осмотрела его, ощупала, перевернув на бок. На затылке шишка, скорее всего, сотрясение мозга. Руки, ноги целы.