Сочинение на вольную тему
Шрифт:
Нона немного успокоилась, но поверить ему — нет, не поверила.
IX
Он увидел Веру сразу, как только она вошла, и сразу поднялся ей навстречу.
— Где ты так долго была? — спросил Иван, чувствуя, что ему тяжело стало дышать…
— Управлялась по хозяйству, — ответила она просто, словно он и не ожидал ее здесь весь вечер, и начала развязывать платок, потом сняла пальто. — Они же поехали в Долгий Лог, а я и гостья, и хозяйка.
Он взял из ее рук пальто, повесил на вешалку.
Она
— Ты хочешь танцевать? — спросил он, подавая ей свою расческу.
— Я миллион лет не танцевала, — ответила она и улыбнулась. По ее напряженному голосу он догадался, что и она волнуется.
Он знал, что все в клубе смотрят на них, ловят каждое их слово, замечают каждое их движение и завтра, и послезавтра, и много дней спустя будут обговаривать все это, оценивать, прикидывать и так и этак, но все это его совсем не интересовало. «Как она переменилась. Я совсем не знаю ее», — подумал он, а вслух спросил:
— Что попросить?
— Вальс… Я миллион лет не танцевала вальс…
Почему-то ему не понравились эти ее «миллион лет». Что-то фальшивое и легкое, как подделка, слышалось в этих словах. Это были не ее слова, и это была не она. Однако Иван подошел к Василю, попросил поставить пластинку.
— Твоя шедевра? — отрывистым басом спросил Василь.
— Разве ты ее не знаешь? Это же Петрова Вера… — недовольно ответил Иван.
— Петрова, Петрова, — передразнил Василь. — Я спрашиваю: вместе приехали? Или каждый по себе?
— Каждый по себе.
— Но отсюда поедете вместе? — Василь шутил, глаза его хитро щурились, и сердиться на него не хотелось. Да и за что сердиться? Иван тоже улыбнулся:
— Не знаю, хотя все может быть…
— Ты можешь не знать, а я знаю. Никуда ты уже не денешься, — сопел Василь, перебирая стопку пластинок. — Иди к ней, а то хлопцы уведут, — он кивнул на Игоря и Леню. — Эти долго гадать не станут.
Иван пошел к Вере.
В динамике что-то зашумело, зашипело, и, словно звоны, ударили первые звуки очень знакомого старинного вальса. Они пошли танцевать. Закружились, замелькали люди, поплыли стены, и сам Иван поплыл, словно по реке, на быстрине… Он видел Верины глаза, видел аккуратненькую круглую прическу, ощущал пальцами кругленькие маленькие пуговки у нее на спине под костюмом, ему было хорошо, и все же он чувствовал какую-то неудовлетворенность, какую-то фальшивость своего положения. Что это было так, подтвердила и Вера. Она вдруг сказала:
— Взгляни, как Нона на нас смотрит. — И снова сказала это неестественно игривым голосом.
— Это тебе кажется, — сухо ответил Иван.
— Нет, ты взгляни… И на Вавилу. — Вера не заметила его сухого тона. Или не хотела замечать? Нет, не заметила.
— Это тебе кажется, — повторил Иван.
— Он готов нас съесть.
— А ты боишься? — Ему вдруг захотелось сделать ей больно.
— Мне нечего бояться, — голос ее стал тише. Она попробовала улыбнуться — ничего не вышло, лишь в уголках губ, словно мотыльки,
— Разве я такой маленький, что меня могут украсть?
— Теперь я знаю, что ты не маленький, — Вера внимательно посмотрела ему в глаза.
Ивану стало жаль ее.
— Мы долго в клубе не будем, — сказал он, когда Василь поставил пластинку во второй раз.
— Пойдем, как только окончится вальс.
— Василь будет крутить его, пока не рассыплется пластинка.
— Он тебя любит…
— Мы с ним сидели за одной партой… Слон и Моська…
— Тогда пожалеем его. Уйдем после второго раза.
— Хорошо.
Вера улыбалась, но глаза ее были серьезные, и в голосе улавливалась напряженность. На улице было темно и душно.
— Куда пойдем? — тихо спросил он.
— Не знаю. Пойдем по селу, — так же тихо ответила она.
У него еще слегка кружилась голова, а в ушах звенела музыка.
Впереди кто-то блеснул фонариком — раз, второй, третий… Вскоре оттуда послышался знакомый пьяный голос:
У миня такой характер, И ты са мною не шути…Федя шел навстречу, светя то себе под ноги, то вправо, то влево — по заборам, по окнам хат. Иван не хотел встречаться с ним и повел Веру по стежке у забора, по которой бабы носили воду из колодцев. Но Федя сам свернул к ним, секанул светом Ивану в лицо, скользнул по Вере сверху вниз и снова засветил на Ивана.
— Я думал, что это ты с Ноной прячешься… так сказать, прижимониху режешь…
— Погаси! — Иван заслонил рукой глаза. — Ты ищешь Нону? Она там, в клубе…
— Кого я ищу, того давно нет, — Федя погасил фонарик, дотронулся рукой до Вериного плеча. — Барышня, вы позволите сказать вашему партнеру несколько слов? Так скать, по секрету.
Вера взглянула на Ивана, сжала его руку. Иван кивнул головой.
— Иди, я догоню, — сам повернулся к Феде: — Ну говори, партнер… Только быстрее…
— Ломаешь осину, старик, — торопливо заговорил Федя, и Иван увидел, что он не такой уж пьяный. Больше придуривается. — На какого черта связался ты с этой офицершей? Тут, дома, у всех на глазах. Или тебе девок мало? — Федя положил руку Ивану на плечо, но тот сбросил ее. Его уже душила злость. Не хватало, чтоб каждый учил его.
— Ты куда идешь? — спросил он Федю.
— В клуб…
— Так иди. Прямо, прямо и прямо. Там увидишь. И не лезь куда не надо…
— Дурак ты, Иван, как я погляжу, совсем дурак, — искренне снова удивился Федя, разводя руками, и эта искренность снова подкупила Ивана: он не пошел, как было намеревался, задержался.
— Знаешь, сколько у него денег?
— У кого?
— У дядьки моего, у Вавилы.
— Он мне сегодня говорил…
— Говорил? У-у-у, жила. Он может сразу два «Москвича» купить. А за Ноночку он ничего не пожалеет. Дорогая дочушка. Или ты еще о любви думаешь? Брось, старик. В наши годы… Будут деньги — будет и любовь, сколько хочешь…