Сочинения Иосифа Бродского. Том VII

Бродский Иосиф Александрович

Следствие, разумеется.

Правильно, Петрович. Вот компьютер и знает. Что производить, в каком объеме, откуда сырье, куда сбывать.

Колется? Признается, то есть?

Если настаиваешь. Главное ведь в чем — чтоб голову не ломать: бекон или газировку или тяжелая промышленность. Вот он и решает: что, когда, где. Автоматически. Сроки устанавливает.

Вернее, дает?

Если настаиваешь. Главное, что автоматически. И голову ломать не надо. Ни нам, ни населению.

Просто тянуть.

Ну,

если угодно. Но — разные.

Да, люди не все одинаковые.

Ага, даже у нас.

Запросы все время меняются.

Ага, то им то подай, то это.

С требованиями все время выступают.

Ну, это все учтено. С поправками в определенных пределах.

И само население тоже меняется.

Ага. Прирост там, смертность, эмиграция.

Учтено-учтено, Густав. Смертность особенно. Ничего нет легче учесть, чем смертность.

Да, даже нам в свое время удавалось.

Регулятор жизненных стандартов, если вдуматься.

Кое-где просто гарантия их повышения.

Или — стабилизации. Например, Эфиопия.

Или — Бангладеш.

Нет, там — повышения.

Макабр.

А если человек на работу решит не идти?

Да, если он в отказе?

Решит, что мало платят, и не пойдет.

Или — что Золотой век настал.

Нет, серьезно — если профсоюз забастовку объявит?

Демократия все-таки.

Откуда я знаю, господа министры! Не я же пластинку записывал. Ну, либо полицию вызовут, либо профсоюз в долю примут. С натуры же списано.

Н-да, техника.

Главное, что — автоматически.

Так ведь и вариантов немного.

Взять хоть ту же рождаемость.

Не говоря — смертность.

Вообще — потребности.

И потребности, и способности.

Жалко, раньше до компьютера не додумались.

Ну, отчего же! Додумались. Государство, например. Оно ведь, в сущности, лишь его разновидность. Только громоздкая. Правительство, например. Политические системы разные, не говоря — партии.

И демократия?

И демократия. Просто больше места занимает.

И никакой автоматики. Сплошной индивидуализм, и все вручную.

Ну уж и вручную! Налоги, например, взимаются автоматически.

Так то налоги.

И выборы. Тоже автоматически.

Ну уж и автоматически! Ритмически!

И статистически.

Практически арифметически.

Н-да.

А если все-таки свергнут... Если народные массы...

Для этого стадион есть...

Ну, не массы... Но если армия взбунтуется?

Да чего ей бунтовать?

Тем более — трехразовое питание.

Не то, что некоторые.

Спасибо еще должна сказать.

В самом деле.

Но все-таки. Если — государственный переворот? Дворцовый мятеж. Путч. И в результате — свергают...

Ах, Густав, Густав. Свергнуть

можно только индивидуума. В худшем случае, правящую, как говорится, клику. Царя, тирана, политбюро, хунту. Вся прелесть компьютера, Густав, в том и состоит, что он не личность, а машина. Его к стенке не поставишь, на фонарь не вздернешь. Даже в морду плюнуть нельзя. Он если и зло, то — неодушевленное. Как, впрочем, и в том случае, если он — добро. А неодушевленное зло, Густав, терпеть проще. Нам ли этого не знать.

Вы хотите сказать, Базиль Модестович, что он еще семьдесят — стоп (пересчитывает на пальцах) еще семьдесят четыре года протянет?

Ну, это, Цецилия, как минимум. Одно могу сказать, свергнуть его нельзя. При всем желании.

То есть он — как бы новая номенклатура.

Примерно.

А мы тогда — как бы старый он.

Вроде того.

Но тогда — тогда его можно сломать.

Теоретически.

Хотя нас нельзя.

Практически. Теоретически — тоже.

Да и кому в голову придет его ломать, Петрович?

Да мало ли кому! Он же все правительство без работы оставит. Весь государственный аппарат. Они и придут ломать.

Луддиты новые.

Может, тогда заминировать его, Базиль Модестович?

Ну, луддитов это не удержит.

Атомную бомбу вмонтировать.

Я думал об этом, Петрович. Но это — Женевскую конвенцию о нераспространении нарушать.

Да какое же это распространение! Братья-славяне вон их сколько в болотах оставили.

Ха! В этом что-то есть! В конце концов, это, может быть, выход. Во всяком случае — довод. У других его нет.

Поэтому им и не до компьютера.

Да, боятся нарушать.

Великие державы особенно.

Еще бы! У них государственный аппарат гигантский.

Там никакой бомбы не хватит.

Вмиг бедный компьютер разнесут.

Безработица — ужасная вещь.

Луддиты.

Да, авансом. Еще до внедрения новой техники.

Потому, видать, они и Женевскую конвенцию придумали.

Чтоб компьютер легче ломать было.

Хотя он ни в чем не виноват.

Пауза.

В конце концов, можно ведь и не ломать.

???

Можно просто не включать. Пауза.

Одно слово — луддиты. Пауза.

Заминируем, Базиль Модестыч? А?

Другого выхода, боюсь, нет. Господа министры, кто — за?

Петрович и Цецилия поднимают руки.

Неужели другого выхода нет?

Густав, вспомни Любек.

Густав поднимает руку.

Матильдаааа! А ты, Цецилия, отвлеки Топтыгина.

Если удастся...

Петрович!

Цецилия поднимается и подходит к Медведю. Пантомима соблазнения. Пружинистым шагом, двигаясь со звериной грацией, входит Матильда в чем мать родила, но с хвостом леопарда.