Сочинения в 2 т. Том 2
Шрифт:
Кто-то постучал в дверь. Вошел молодой рыбак, Алеша, тот самый, который спрашивал у Асмолова о маяке. Белокурый, с ровным, правильным носом, с легким кучерявым пушком на бороде, с задумчивыми синеватыми глазами, он давно уже нравился Илье, но был до крайности застенчив, и поэтому Варичев немного удивился его приходу.
— За советом я, Илья Борисыч, — тихо сказал он. — На пятой лодке две уключины сломались… А этот, Андрюша, не хочет новую сделать… Неможется ему… говорит.
— Передайте ему, что я приказываю, — сказал Илья.
Алеша радостно
— Вот спасибо! — И сразу же ушел.
Капитан и матрос переглянулись и оба коротко взглянули на Илью.
Варичев достал табакерку, предложил гостям закурить и закурил сам. Они придвинулись ближе, оба в молчаливом и покорном ожидании, как будто не вопрос о «приюте», а сама судьба их решалась теперь. Варичеву нравилась эта смущенная покорность гостей. Для него это было первым и сильным ощущением собственной власти.
— Что же, я не отказываю вам в приюте, — заключил Илья уже дружественным тоном, — и вознаграждения за это не беру.
Да, он считал себя великодушным человеком.
Переводчик поклонился несколько раз и быстро затараторил что-то капитану. Тот вскочил со стула и, тоже кланяясь, крепко пожал руку Варичеву своей маленькой цепкой рукой.
Илья спросил у них о ходе путины. Поминутно вздыхая И покачивая головой, переводчик долго рассказывал о неудачах промысла номер тринадцать. Он всячески журил своих рыбаков, не привыкших к суровому климату Севера, и под конец горько засмеялся:
— Даже рыба ушла от нашего участка. Обиделась, наверно, не умеют ловить…
За окном послышались шаги. Мокрый и усталый, в горницу вошел Рудой; капитан встал; оба гостя одновременно улыбнулись Рудому. Но, видимо, удивленный, Рудой ничего не ответил, отряхнул фуражку, отбросил чуб.
— Что делать, Борисыч? Шаланду нашу пора просмолить. Дождь мешает.
— Сделайте навес, — сказал Илья.
Рудой усмехнулся, вытер о колени руки.
— А доски где взять?
— Брезент возьмите…
— Да нет его, брезента…
— Парус возьмите. На баркасе большой парус.
Словно обозленный непонятливостью Ильи, Рудой дернул себя за ус.
— Не даст Асмолов.
Японцы с вежливым вниманием слушали их разговор.
— Не даст? — переспросил Варичев и поднялся с кровати. — Я приказываю ему. Так и скажи, если не даст. Приказываю.
Рудой даже отступил к порогу. Веки его часто мигали. Но вдруг он засмеялся коротким и радостным смешком.
— А-а… Понимаю. Боевой порядок?.. Есть, командир! — И стукнув каблуками, вышел из горницы.
Варичев мельком взглянул на гостей. Они восторженно смотрели на него и не скрывали своего восторга.
Капитан, заметно волнуясь, сказал что-то переводчику, и тот, несколько робея, спросил:
— Вы здесь самый главный начальник?
— Да, — нехотя ответил Илья.
— Капитан просит вас посетить наше судно… Ответный визит. Он будет очень благодарен вам, сэр.
— Видите ли, я нездоров, — помедлив, сказал Илья. — По крайней мере — не сегодня.
Японец прищелкнул языком, горько
— Это очень-очень печально, сэр. Что с вами?
Варичев равнодушно махнул рукой.
— Так, пустяки… Случился у нас пожар… Ну, я вынес из огня человека.
— О! — изумленно воскликнул переводчик, и белые зубы его блеснули. Выслушав его, капитан тоже изумился. Он словно вышел из оцепенения теперь. Размахивая руками и тряся головой, он долго говорил, почти захлебываясь. Черные очки его были похожи на орбиты черепа. Варичев подумал, что человек этот напоминает спирита, и непонятная речь его звучит, словно таинственное прорицание.
— Капитан изумлен, — наконец, сказал переводчик. — Он заверяет вас в своем сердечном уважении. Спасая своего друга… вы рисковали собой?..
Но Илья прервал его.
— Нет. Я спасал не друга. Я спас преступника. Он обрезал невод и хотел искупить свою вину: сам поджег амбар, в котором был заключен.
Едва уловимая искра промелькнула в глазах японца. Он схватился за голову, попятился к двери. Теперь он не говорил, но кричал своему капитану, путая русские и японские слова. Илья разобрал несколько из них: какая сила… подвиг… слава…
И ему было весело и забавно наблюдать за двумя этими изумленными людьми, — Они долго не могли успокоиться и когда, наконец, утихли, переводчик спросил увлеченно:
— Несчастный он человек… Что же это — дегенерат?
Варичев подумал о том, что в море, вдали от берегов, на корабле, когда, кажется, все пересказано, каждая новость особенно интересна.
— Нет… просто фантазер, — сказал он.
За время их беседы в горницу к Илье приходило еще несколько рыбаков, и он выслушивал их, давал советы, спрашивал о ремонте судов.
Прощаясь, капитан долго тряс его руку, и переводчик не менее десятка раз повторил приглашение навестить шхуну.
Шесть дней подряд в море не утихал шторм, но в поселке Рыбачьем никто не сидел без дела. Вместе со своей бригадой Рудой заново прошпаклевал шаланду, просмолил все пазы густой и душистой смолой. Из обрывков сетей для Асмолова стачали новый невод. Дружно шла работа в эти дни. Даже старый Андрюша словно ожил, из его маленькой закопченной кузни все время несся, вперемежку с песней, заливистый звон наковальни. Было похоже — преступление Степки и печаль старика Асмолова, все, что произошло за эти дни, лишь сплотило рыбаков, с нетерпением ждали они выхода в море.
Один только человек оставался в стороне от этой веселой, горячей работы, В комнату его доносился тонкий, как хруст морозного наста, голос пил, стук молотков, легкий запах смолы лился через открытое окошко.
Опираясь на высокий костыль, Степка ходил по комнате, прислушивался к шуму на причале, к прерывистому гулу штормового ветра. Из-под нависшего бинта полные мутной грусти сумрачно смотрели его глаза.
Вахтенный рыбак, сидевший в этой же комнате, не разговаривал с ним. Решение Совета Степке сообщили в тот же день, и он сказал равнодушно: