Сочинения в 3 томах. Том 2. Диктатор
Шрифт:
Говорить пожелал Понсий Марквард. Он по-прежнему ни на кого из нас не обращал внимания, но смотрел уже не на лепной карниз, а на Гамова. Голоса не всегда отвечают облику, у Понсия Маркварда он отвечал - такой же надменный, замедленный, скрипучий, как будто в горле сидела палка и поскрипывала, когда он разевал рот. Со стороны могло показаться, что лидер оптиматов Патины отчитывает за что-то Гамова и предупреждает, что надо вести себя лучше. Выговоров не было, но предупреждение прозвучало. В Патине они, оптиматы, единственная
Гамов с любопытством глядел на лидера оптиматов.
– Понсий, а как вы отнесетесь, если вдруг появится Вилькомир Торба, лидер ваших максималистов, и тоже предложит нам союз?
Понсий Марквард покривился, будто ему в рот попала муха.
– Он уже был с вами в союзе и изменил вам. Я решительно предостерегаю вас от неумного союза с эти ничтожеством.
– Неумного? Неумные действия нехороши, вы правы. Но все-таки… Вдруг он объявится и попросит прощения? Как нам быть тогда?
– Немедленно арестовать!
– резко бросила Милошевская.
– Арестуем. А дальше?
– Передать в наши руки!
– отрубила она с решительностью, какую не всякий мужчина способен показать.
– Передадим. А дальше?
– Повесим его!
– Понсий Марквард был еще категоричней. Дальше разговор пошел почти исключительно с ним, Милошевская только слушала, лишь гневными вспышками глаз поддерживая его требования.
– Хорошо - повесите… Попросите услуг нашего Черного суда?
– Судей, которые умеют выносить смертные приговоры, и у нас хватает. Намыленная петля давно тоскует по шее Торбы. Его надо было повесить лет пятнадцать назад, когда он только начинал свою карьеру. Это был бы дельный политический акт.
– Почему же не повесили его, раз была такая потребность?
Понсий Марквард раздражался - худые щеки побагровели, грохот в голосе стал басовитей.
– Меня удивляют ваши вопросы, диктатор! Чтобы повесить Торбу, надо было иметь власть. А ведь власть была у него.
– Между прочим, имея власть, он вас не вешал. Впрочем, это несущественно. Итак, чтобы вешать противников, нужно иметь власть. Но власти и сейчас у вас нет.
– Вы нам ее вручите - значит, будем иметь. Это же просто!
– Очень просто! Раз передадим вам власть, значит, будете ее иметь. Безупречное рассуждение! Итак, повесите Торбу, но предварительно надо доказать его вину. Какие преступления за ним числите?
– Многие, диктатор.
– Я бы хотел конкретней…
– Я же объяснил - многие. Расшифровываю: очень многие! А точный список его вин установит суд. Судей мы выберем квалифицированных.
– Вообразите себе такую ситуацию, Понсий Марквард. Вилькомир Торба на суде разнесет в щепы все возведенные на него обвинения.
– И воображать не буду. Ненавижу воображение. Мы реальные
– Что же, если уж придется… Никто не хочет задать вопросы вождю оптиматов Понсию Маркварду?
Вопросы хотел задать я. Понсию Маркварду пришлось повернуться ко мне. Он сделал поворот с вызывающим недовольством.
– Где вы были, Марквард, когда Торба изменил нам, а Ваксель победным маршем продвигался по Патине?
– Меня допрашивают? Я думал, мы как равнозначные политики…
– Все же я хотел бы получить ясный ответ.
Марквард возмущенно обернулся к Гамову. Гамов ласково сказал:
– Понсий, у нас задают любые вопросы и получают точные ответы.
Марквард с усилием сдерживал негодование.
– Семипалов, вы и сами понимаете, где я мог быть. Скрывался от ищеек Торбы и военных шпионов Вакселя.
– Зачем вы это делали, Марквард?
– И это вы знаете не хуже меня. Чтобы меня не схватили!
– Вы так боялись Торбы и солдат Вакселя?
– Солдат Вакселя вы тоже боялись и отступали перед ними.
– Зато потом разбили их. Сейчас свободно ходим по вашей стране.
– Я тоже свободно хожу по своей стране, генерал!
– Да, выползли из норы, где бесславно прятались.
Милошевская закричала:
– Протестую, диктатор! Генерал Семипалов переходит все границы!
– Согласен и с вами, как раньше соглашался с вашим другом Понсием, что обсуждение становится недопустимым, - вежливо произнес Гамов. Если бы Милошевская лучше знала Гамова, она бы испугалась его грозной вежливости.
– Разрешите задать и вам тот же вопрос, Людмила: и вы хотите повесить Вилькомира Торбу, если он попадет вам в руки?
– Раньше надо его поймать, диктатор. Пока же ваша прославленная разведка…
– Отвечайте прямо! Допустим, случилось так, что Торба у вас в руках. Повесите вы его своими руками?
– Почему своими? Я пианистка, мои руки играют на клавишах рояля, а не свивают петли… Но за смертный приговор проголосую. Надо же решить в конце концов эту проклятую проблему, которая называется вождем максималистов Вилькомиром…
Гамов опять прервал ее:
– С вами ясно. Полковник Прищепа, у вас все в порядке?
– Конечно! Нажмите правую крайнюю кнопку на втором пульте.
Гамов поискал глазами нужную кнопку и нажал ее. В зал вошли два конвоира, между ними двигался Вилькомир Торба. Я часто видел портреты президента Патины. У меня в памяти отложился образ импозантного, невысокого мужчины средних лет - холеное лицо, безукоризненный костюм, обаятельные манеры, хорошо поставленный - с шепелявинкой и грассинкой - голос. В общем, президент отлично исполненного образца. А в зал вошел бродяга - небритый, исхудавший, в грязной одежде… Гамов приподнялся и вежливо проговорил: