Сочинения в двух томах. Том второй
Шрифт:
Но — нельзя. Основные операции уже сделаны. Назад уже не было хода.
Он приехал в Ильмау через день после Эндри. Докторша встретила его, вся дрожа от интереса к делу, рассказывала свои планы до малейших подробностей. Он не видал своей кузины. Докторша передала, что та этого не желает. Ян понял: она держит свою добычу и не хочет выпустить. Это не было ему неприятно. О чем бы он мог говорить с Эндри? Только мучить ее?
Но к вечеру приехал Брискоу. Этот запротестовал. Яну стало тяжело. Он побежал в парк, ходил мимо открытого окна, слышал возбужденные голоса
Вполне ясно: этот человек относился серьезно к своей любви. Он не отступал ни перед какой жертвой.
— Назначьте сами свою цену! — воскликнул американец.
Но эта маленькая отвратительная женщина держалась стойко.
— Если бы вы владели даже состоянием Рокфеллера с богатствами Карнеги и Вандербильта впридачу, — шипела она, — вы не могли бы меня купить! Я плюю на ваши деньги. Хочу быть первой, кто это осуществит, сделает из женщины мужчину! Вот чего я хочу, все остальное для меня безразлично.
Брискоу выходил из себя, но все еще пока оставался спокойным.
— Если пациентка погибнет или же на всю жизнь останется калекой — что тогда? Можете ли вы мне поручиться за успех?
Докторша пожала плечами.
— Поручиться? Чем? Моим словом, моим имуществом? Это вам не поможет. Если не удастся, то мы проиграли — она, я и вы также. Что касается меня, то, конечно, я не стану хныкать. Постараюсь отыскать других людей, предприму новые опыты. А что сделаете тогда вы оба — вы сами и ломайте голову.
Брискоу не поддавался.
— Так начните сейчас же опыты с другими! — воскликнул он. — Я доставлю вам все, что вы захотите. Мы найдем достаточно отчаявшихся людей, как мужчин, так и женщин, которые за хорошую плату предоставят себя для ваших опытов.
Она отрицательно покачала головой.
— Возможно, — сказала она. — При ваших средствах и при усердии вашего друга Олислягерса я в этом даже не сомневаюсь. Но вам придется долго искать, пока вы найдете такой объект, как ваша протеже. Я исследовала ее. Это тренированное тело прекрасно, оно не имеет недостатков — от пальцев на ногах до ногтей на руках. Здоровы все органы. У нее сила сопротивления, способная выдержать толчок. Никогда больше в жизни я не получу такого прекрасного материала. Это наслаждение — работать над такой женщиной.
Янки в отчаянии тер свои руки, затем разнимал их. Охотнее всего он задушил бы докторшу.
— От этого наслаждения вы откажетесь! — крикнул он. — Вы мошенница, вы обманщица! Я хочу оберечь вас, чтобы вы не стали убийцей. Я буду телефонировать полиции, представлю донесение. В тюрьме у вас будет достаточно времени, чтобы размышлять о своих разбойничьих наслаждениях.
Докторша не отступила ни на один шаг. Повисшие плечи поднялись, оттянулись назад, но шея и голова еще более вытянулись вперед. Она будто собиралась клюнуть большого, тяжелого врага. Узкие бескровные губы заострились и испускали сырой, слюнявый свист. Затем она засмеялась, показывая ряд длинных желтых зубов и противные десны.
— Пожалуйста,
Она полезла в карман, вытащила бумагу и развернула ее. Громким, пронзительным голосом она прочла, что Эндри выражает свое полное согласие на то, что должно совершиться. Она по собственному желанию и по своей свободной воле приехала к доктору Гелле Рейтлингер, осведомлена о всем возможном, все вполне обдумала, принимает на себя полную ответственность за свою личность и в случае неудачи не будет предъявлять ни упреков, ни требований.
— Разве она — несовершеннолетняя? — прошипела докторша. — Не вправе ли она распоряжаться собой?
Она сунула бумагу ему под нос.
— Читайте же, это ее почерк — да или нет?
Брискоу отвернулся, согнулся, точно получил сильный удар в почки.
— Это вы выманили у нее! — простонал он.
Она наскакивала на него, тыкала в лицо белым листом.
— Она подписала в присутствии моего ассистента, — пронзительно кричала докторша. — Это видели он и две сестры-сиделки!
Американец, шатаясь отступал от нее шаг за шагом. Наконец опустился на стул.
— Это — это… — пытался он что-то сказать.
Дальше не шло. Она хлопнула в ладоши и громко позвала людей. Вошел шофер, вслед за ним — несколько сестер.
— Выведите этого господина, — приказала она. — Он желает немедленно ехать.
Торжествуя, длинными шагами она покинула комнату.
Ян через окно наслаждался этой картиной. Все было похоже на спектакль. Он был восхищен. Охотнее всего он зааплодировал бы докторше. Он сорвался со своей скамьи. Только теперь ему пришло в голову, какое участие он сам принимал в этом представлении. Он вздохнул, снова побежал по саду и решил в конце концов войти в дом.
Американца он застал все еще на стуле, бледного, с тупо устремленным перед собой бычьим взглядом.
— Алло, Брискоу! — позвал он его.
Сильный мужчина совсем скис. Наконец он узнал Яна и с трудом поднялся.
— Отлично… отлично… — начал он. — Я промахнулся… Но не сдамся. Борьба продолжается…
Безнадежно, вымученно звучали его слова — и все же были проникнуты цепкой, упорной волей.
— Правильно! — поощрял его Ян.
Он говорил, ничего при этом не думая. Но почти в ту же самую секунду почувствовал, что не может оставить Брискоу в беде, должен ему помочь бороться за Эндри. Рука об руку с ним и против желтой тигрицы!
Ян молча взял его под руку и вывел к автомобилю. Отстранил шофера, сам сел за руль и помчался в ночную мглу. Что такое? Он, Ян Олислягерс, оказался в таком же положении, что и Брискоу? Так же ли испугался он собственной храбрости? Он начал размышлять. Это была идея янки. Тот купил Эндри. Захотел сделать из нее мужчину — игрушку для прихоти своей дочери. Затем сам влюбился в нее, раскаялся, хотел все отменить.
Тогда появился он, Ян, продолживший игру. Он погнал Эндри на бойню. Раскаивается ли и он в том, что сделал? Может быть, и он влюбился в эту женщину? Теперь, внезапно, спустя столько лет?