Сочинения в двух томах
Шрифт:
Из груди у королевы. —
Кто же был за мной шпионом?..
Кто? ответствуй!..» — всё забывши,
Восклицала королева,
Величава и прекрасна
В блеске царственного гнева...
Если б не был Сан-Мартино
Небом свыше вдохновенный,
Я б сказал: глаза горели
Но когда с негодованьем
На него она взглянула,
В этот миг в глаза гиены
Точно молния сверкнула!
Но... сверкнула — и угасла!
«Нет, — стонала Изабелла, —
Я одна лишь знала тайну!
Я владеть собой умела!
Даже он — не смел подумать!
Где ж предатель? Где Иуда?
Это имя только чудом
Мог ты знать...»
— «И было чудо, —
Произнес монах, — и ныне
Не случайно, не напрасно
В храм пришла ты... Это имя —
Вот оно!..»
О, миг ужасный!..
Вдруг лицо свое худое,
Сам робея без отчета,
К Изабелле он приблизил
И, дрожа, шепнул ей что-то...
Отшатнулась, онемела
Королева в лютом страхе!
Взор с тоской и изумленьем
Так и замер на монахе...
На нее ж его два глаза
С торжеством из тьмы глядели,
Точно всю ее опутать
И сковать они хотели...
И душа ее, как птичка
В тонкой сетке птицелова,
Перепуганная, билась,
Уступала, билась снова...
В храме пусто, в храме тихо;
Неподвижны вкруг святые;
Страшны хладные их лица,
Страшны думы неземные...
Лишь звучал монаха шепот
И порывистый, и страстный:
«Признаю твой промысл, боже!
Перст твой, боже, вижу ясно!»
Светел ликом, к королеве
Милосерд к тебе всевышний!
Вот что в ночь свершилось эту!
Для меня вся ночь — молитва!
Видит плач мой сокровенный,
И биенье в грудь, и муки
Он один, гвоздьми пронзенный!
В эту ночь — среди рыданий —
Вдруг объял меня чудесный
Сон, и вижу я: всю келью
Преисполнил свет небесный.
Муж в верблюжьей грубой рясе,
Оным светом окруженный,
Подошел ко мне и позвал —
Я упал пред ним смущенный.
Он же рек тогда: «Предстанет
Ныне в храме пред тобою
Величайшая из грешниц
С покровенной головою.
Отврати ее от бездны,
От пути Иезавели,
Коей кровь на стогнах града
Псы лизали, мясо ели».
Усумнился я — помыслил:
«То не в грех ли новый вводит
Бес-прельститель, бес, который
Часто ночью в кельях бродит?
Моему ли окаянству
Вверит бог свое веленье?..»
Но прозрел угодник божий
В тот же миг мое сомненье:
«Се ли, — рек, — твоя есть вера?»
Я же: «О владыко! труден
Этот подвиг! Дьявол силен,
А мой разум слаб и скуден».
«Повинуйся, — рек он паки, —
Повинуйся, раб ленивый!
Се есть знаменье, которым
Победиши грех кичливый!»
И развил он длинный свиток:
В буквах огненных сияли
В нем дела твои и тайны,
Прегрешенья и печали...
И читал я перед каждым
Суд господень — и скорбела
Вся душа моя, и плакал
О тебе я, Изабелла!..»
У самой у Изабеллы