Сочинения в двух томах
Шрифт:
Не булат в руке — пастуховский кнут.
И швырнул я кнут, залился слезьми,
Наземь ринулся, рвал сыру траву.
В сердце зла тоска пуще прежнего.
«Али хуже я да честных людей?
Аль что плох пастух — так нет удали?
Да хоть песни петь молодецкие
Пригожуся я, как пойдут на бой!..»
Трое суток я пропадал
Трое суток я не гонял коров.
На четвертые поздно вечером
Я пришел с степи к отцу, к матери,
До земли челом поклонился им,
Заклинал забыть гнев родительский,
Что я сам нашел свою долюшку
Без отцовского изволения.
«Грех с души сними, родна матушка,
Отпусти вину, родной батюшка, —
Сплю и вижу я: мне в поход идти».
Испужалася родна матушка,
Почала корить, горьки слезы лить.
Сердце рвалося, да не сдалося!
Что надумалось во сыром бору,
Что под благовест намолилося
(Сам дивлюсь теперь, отколь речь взялась),
Пошел сказывать, перепархивать
Сперва птенчиком низко по земи,
А потом пошел что орел гулять,
Что в своей воде рыба вольная.
Всё ей выложил: рассуди сама,
Коль губить — губи! В пастухах держи —
Лыко драть, лапти плесть — да коров гонять!
Молча слушал отец, на печи лежал;
А и вижу, с печи опускается,
Сед как лунь, старик, прямо к образу,
На колени пал; замолчала мать.
Был грозён-умён родной батюшка.
«Не кори, — сказал, — не вопи, жена.
Не по глупости говорит дитя,
Он добро сказал, и добру быть так!
Ты зажги свечу перед образом,
Осени дитя, как быть следует,
Нерушимым ввек крестным знаменьем:
Сам свезу чем свет и сдам в рекруты».
Просбирала мать во всю ночь меня,
Просидел отец до зари со мной.
С солнцем впряг коней, словно к празднику,
С расписной дугой, сбруя с бляхами.
Девки, молодцы все сбежалися,
Как с родным, со мной попрощалися.
Шапки снял народ, расступилися.
Помолясь еще, тронул вожжи он —
Кони взвилися, люди ахнули,
Завопила мать, наземь грянулась,
Подхватили ее люди добрые.
Понеслись мимо нас избы с клетями,
Зелены луга, ходуны-мосты,
С громом въехали мы в губернию.
Тут и жизнь моя пошла сызнова.
Ох, дорога ль моя, ты дороженька!
Не видал я, где ты начинаешься,
А уж знаю теперь, где кончаешься.
Привела меня ты, дороженька,
К славну городу к Севастополю —
Отстоять его, коли бог судил,
Или лечь костьми во честном бою.
1854
АРЛЕКИН
Меня всю ночь промучил сплин...
Передо мной, к стене прибитый
И, видно, няней позабытый,
Висел бумажный арлекин.
Едва хочу я позабыться —
Вдруг арлекин зашевелится,
Начнет приплясывать, моргать
И точно хочет что сказать.
Я ободрил его. Он начал:
«У вас мне просто нет житья.
Здесь для детей забава я,
А то ли я в Европе значил?
Там все уж знают и твердят,
Что нынче век арлекинад.
Мы маскируемся, хлопочем,
Кутим, жуируем, морочим
И, свет волнуя и губя,
Тишком смеемся про себя.
Но ты меня не понимаешь...
Не мудрено! Ты знаешь свет
Из книг французских да газет;
И, верно, всё воображаешь,
Что арлекин — остряк и шут,
Философ жизни, умный плут,
Друг Бахуса и всякой снеди —
Есть вымысл площадных комедий.
Так было прежде, в старину.
Тогда нас в строгости держали,
Тогда мы роль свою играли