Сочинения в трех книгах. Книга первая. Повести
Шрифт:
– Александр Петрович, как вам новенькая завгруппой? – сверкая карими глазками, начала Галина.
– Мы слышали, что она не замужем и папа солидный дядя. Почти директор, – поддержала подруху Татьяна, – уж если мы вам безразличны, то хотя бы на нее обратите внимание.
– Вы же замужние, – удивился Иван Васильич.
– Из-за такого завгруппой можно и развестись.
– Гляди, Татьяна, скажу твоему супруху, что пристаешь к неженатым мужчинам, выпорет, – пригрозил Иван Васильич.
– Скорей бы, – подыгрывая ему, Татьяна томно вздохнула.
– Не смейтесь над влюбленным, – укорила
Все засмеялись.
– Накаркаете, – отрезал Филя.
Филимонову стало неловко за свою бездеятельность, и он, взяв последнюю партию испытанных на стенде колец, отправился к верстаку вырезать из них образцы для микроскопических исследований.
Дело это было хитроумное. Он сам придумал такую методику, чтобы не испортить поверхность трения и прилегающие к ней слои.
Если делать образец так, как это делали раньше, до Фили, то смотри хоть в световой микроскоп, хоть в электронный, а увидишь все равно не то, что надо. Увидишь поверхность среза, затертую и замазанную. Увидишь следы от пилы, ножа, чего угодно еще. Его методика позволяла, подрезая почти весь образец, скалывать его у самой поверхности трения, предварительно охлажденной в жидком азоте. На таком сколе и можно было при огромном навыке понять, что происходит с поверхностью трения, как влияет на нее рабочая жидкость, и многое другое.
Года два назад Филя торчал все свободное время у электронных микроскопщиков. Подружился с ними. Ребята там работали интересные, фактически научная элита института, и Филе было у них приятно посидеть поболтать не только о микроскопах, но и вообще.
Там он впервые для себя сообразил, что в электронный микроскоп можно увидеть все что угодно. Все, что захочешь. И при научной нечистоплотности подтасовать любые данные и «обнаучить» их. Поняв это, Филя еще больше стал уважать этих ребят. Многие из них были неостепененные, но не поддавались соблазну сделать вместо нормальной диссертации скороспелую халтуру, надергав плохо проверенные данные и подкрепив их электронно-микроскопическими подтасовками.
К своим данным он тоже стал относиться строже. И это потом, при защите, помогло ему. На каждый вопрос был у него проверенный, обстоятельный и многократно подтвержденный ответ.
Вырезав образцы, Александр отправился в препараторскую. Там подготавливали поверхности образцов для просмотра на микроскопах. Для электронных на поверхность напыляли тончайший слой подложки, делали реплики и прочее, и прочее.
Захватил Филя в стендовом зале и журналы с результатами испытаний.
Разобравшись с образцами, он поднялся в свою комнату, включил компьютер и задумался. Мысли его, к печали начальства, были далеки от обработки эксперимента и выполнения темплана.
– Чокнулись они все, что ли, – ворчал Филимонов, – женись, не замужем, девка красивая, папа богатый. Достали!
Но в голове уже ворочался этот червяк. Уже окукливался.
В комнату вошла Тамара. Прохладный ветерок от открытой ею двери разнес по комнате все тот же приятный запах сирийских духов.
– Привет, – сказала она, снимая плащ, и улыбнулась. – Как дела?
Проходя мимо Филимонова, на секунду остановилась, чмокнула по-дружески его в щеку и прошла к своему столу.
– Как медкомиссия? – спросил Александр. –
– Сказали, что пока буду. А еще главрач рассказал, что ты пьешь кровь христианских младенцев натощак, и просил передать привет.
– Помнит, – Филя улыбнулся. – Ну, давай.
– Что давай?
– Привет.
Тамара открыла сумочку, заглянула в нее. Сделала растерянные глаза:
– Потеряла.
– Придется вечером вместе искать.
Александр не ожидал от себя этой фразы, в глубине души не хотел ее говорить и тем не менее сказал.
– Хорошо, – согласилась Тамара. – В семь возле театра.
Александр согласно кивнул.
Время было предобеденное. Начинать обсчет результатов стендовых испытаний было бессмысленно. Пока вникнешь, пока разберешься – обед. Потом все заново начинай.
Филя поглядел на монитор, лениво пошмыгал мышкой по коврику. Экран ожил, зазеленел, засверкал, как генеральский мундир орденами, иконками. Александр вздохнул, подвел стрелку к надоевшему пасьянсу. Щелкнул мышкой два раза. Карты беззвучно разложились в «Косынку».
«Если сразу сойдется – пойду к театру, – решил он. – А если нет – завяжу».
После трехминутного перетаскивания карт «Косынка» сошлась.
– Зараза, когда надо, сроду не сойдется, а тут с ходу.
– Шура, ты обедать собираешься или тебя на банкет повезут в «мерседесе»? – приоткрыв дверь и не заходя в комнату, продекламировал Палыч.
– Иду, родимый, иду.
Филимонов выключил компьютер и отправился догонять приятеля, оставившего дверь полуоткрытой «с целью ускорения процесса выхода Фили из комнаты».
Пробираясь «тайными тропами Вьетконга» между кучами металлолома, железнодорожными путями и лужами, они подошли к месту обитания кота и остановились поприветствовать. Кот мяукнул, потерся грязноватым боком о штанину Палыча и лишь слегка глянул на Филю.
Жди меня, и я вернусьС головой от курицы.Кто не верит, тот пущайГлазками не щурится,– продекламировал Палыч из Константина Симонова и, подумав, для точности добавил:
– Всем смертям назло.
Филя одобрительно гыгыкнул, и они продолжили путь.
Палыч рассказывал про конференцию по трибологии, на которую только что пришла бумага. Про то, что надо писать на нее тезисы. И выбивать командировку.
– Ехать надо обязательно. Соберутся все. И так встречаемся всего раз в три года. Скоро забудем, как зовут друг друга, – говорил Палыч.
А у Фили в голове была одна тоскливая мысль: идти вечером или нет. И ответ на нее он давно уже знал.
Глава шестая
Александр к театру пришел точно в семь. Тамары еще не было. Для себя он решил, что подождет точно пятнадцать минут, и если она не появится, то «с чувством выполненного долга – уйдет». На шестнадцатой минуте Филя облегченно вздохнул и направился домой. Навстречу ему в распахнутом плаще спешила Тамара.
– Извини, что опоздала. Зато я уже купила билеты на спектакль. У нас еще пятнадцать минут до начала. Можно заглянуть в буфет.