Сочинения. Том 1. Жатва жертв
Шрифт:
Теперь посмотрим, что делает командир немецкого бомбардировочного полка Ганц Мюллер.
— Откуда ты знаешь: Ганц Мюллер или кто?
Вопрос всех рассмешил. Чугунов игнорирует вопрос и продолжает:
— Ганц Мюллер в двенадцать ноль-ноль получает проявленную фотопленку и выслушивает рапорт наблюдателя «фоккера». Снимает трубку и: гуттентаг, Фриц Кунцштюк. В районе Троицкого у русских сосредоточена эскадрилья бомбардировщиков. Истребителей в воздухе не замечено, зенитное прикрытие не наблюдалось. «Я думаль проучить немножка русских свинья». — «Ол райт!» Кто это говорит? Это говорит командир воздушной дивизии Фриц Кунцштюк.
— Они
— Но у Ганца Мюллера нет на аэродроме ни одного бомбардировщика. Почему? — Чугунов всех обводит глазами. Летчики не смеются. — Да потому что они все в работе. «Не огорчайтесь, господин Ганц, — говорит начальник штаба своему шефу. — Мы еще успеть. Русские любят пельмешки и мечтать. Мы еще успеть». В тринадцать ноль-ноль самолеты возвращаются. Экипажи докладывают: «В районе Пскова я взорваль два бензохранилища и танковый корпус остался без горючки. Теперь их будет брать голый ручка». — «А я, господин полковник, расстреляль на дорогах пять тысяч беженцев — женщин, стариков, детей. Они очень смешно разьбегайсь»… «Зер гут! — выносит Мюллер им благодарность. — Гитлер вам всем даст по большой медали».
У немцев наступает обеденное время. Два часа они жрут сосиски с кислой капустой и играют в шахматы e2—e4. После обеда они вылетают поставить мат нашему полку.
А что в это время делается на аэродроме славного энского полка? «Васька, — говорит Петька, — дурики мы. Надо было шпарить по этому двухфюзеляжному. Летел прямо над головой». — «Да, — говорит Васька, — представляешь, если бы мы этого „фоку“ завалили! Вот шуму было бы! Весь поселок прибег смотреть. А нам бы — не по ордену, а по медали точно на всю грудь дали. В газете пропечатали бы: „Огонь ведут снайперы-зенитчики“». А что делает командир полка? Он — думает. Раз пролетел разведчик врага, нужно ждать налета. Будем устраивать капониры. Будем доставать материал, инструмент, запросим одобрение. А сегодня?.. В 15.30 «юнкерсы» поднялись в воздух. На аэроснимках было хорошо видно, как расположены наши «эсбушки». Поэтому план был разработан еще на земле.
А что делает командир пулеметного взвода энского полка? Он слоняется по аэродрому и мечтает: «Не будь войны, мы бы сейчас с Верочкой могли бы пойти в кино. Замечательная кинокартина „Музыкальная история“». А летчики? После занятий на тему «Знай лицо врага» травят баланду. В 16.10 немцы подходят к Троицкому. Идут со стороны солнца. Наша система оповещения сработала, но — поздно, немцы уже на боевом курсе. В 16.22 все было кончено. Помахав на прощание крылышками, фашисты уходят восвояси, сделав, конечно, контрольное фотографирование.
Рассмотрим эти снимки. Из одиннадцати «СБ» семь превращено в кучу лома, один еще полетает — его собьют подо мной на следующий день, три имеют пулевые и осколочные повреждения. Забыл упомянуть «У-2». Горит склад ГСМ. Летное поле превращено в полосу препятствий. Три летчика получили серьезные ранения. Сгорели две автомашины. Один шофер и два бойца из роты охранения убиты. Верочка, симпатичная молодая жена командира пулеметного взвода, тоже скоро получит извещение, что ее муж погиб при выполнении боевого задания. Под взрывами бежал к пулеметному расчету ДШК… Хватит или продолжать!..
Папироса в руках догорела. Летчики стоят молча. В бараке стали слышны удары в рельс — сигналят к запоздавшему завтраку.
— Познакомимся. Моя фамилия Чугунов.
К Чугунову один за другим подходят летчики, называют себя. По рукопожатиям чувствует, что стал
— Самое важное, товарищи, научиться из опыта делать верные выводы.
У Чугунова спички есть, но за огнем обратился к Вергасову. Его воспитанник долго копается в карманах. Чугунов сказал ему в ухо: «Что же вы не сказали вчера своим приятелям, что инструктор по пилотажу Чугунов убегал из училища не к бабе под юбку, а в Монголию воевать!» Рука Вергасова со спичкой дрожит, лицо бледнеет.
Теперь осталось собрать бритвенные принадлежности и уложить их в тумбочку.
Экипажи идут в столовую толпой. Справа и слева задают вопросы. Он отвечает. Есть среди них и такой, который он будто бы не слышит. Штурмана Свиридова, который этот вопрос задает, летуны одергивают. Но штурман забежал вперед и опять упрямо спрашивает:
— Значит, вы утверждаете, что у фашистов все лучше!
Это «вы утверждаете» наводит на Чугунова глухую тоску. Он делил людей на две категории — «стратежников» и «практикантов». Самочувствие «стратежников» в этой жизни зависит от того, как определяются глобальные проблемы. Им кажется, что благополучие мира держится на правильности формулировок. Они не способны различать то, что у них перед носом. Этой слепотой они и опасны. «Практиканты» — другие, они не понимают, какой толк в словах, не называющих вещей, которые можно потрогать, развинтить, покрасить и смазать. Они не против послушать споры «стратежников», но не потому, что хотят обрести познания по части высоких материй, — их привлекает в таких спорах ловкость соображения и острое словцо.
— Самое опасное, — начинает Чугунов издалека, — глупость. Глупость вредит дураку, но она опасна и для окружающих…
Летчики начинают улыбаться. Они, наверно, уже хорошо знают Свиридова, и не чувствуется, что его горячо любят. Чугунов еще надеется, что ему не понадобится продолжать речь.
— Не можете ответить! — усмехнулся штурман.
На этот раз лицо Свиридова показалось Чугунову нехорошим. Чугунов зол, но продолжает улыбаться.
— Я, как лейтенант, не обязан отвечать на вопросы младшего лейтенанта, как младшему по званию.
Эскадрилья забыла про столовую, окружила оппонентов. Самоцветов, который, похоже, всегда все воспринимает серьезно, добавляет:
— А что! Лейтенант, к вашему сведению, может держать младшего лейтенанта по стойке «смирно» сколько захочет.
— Это я в другой раз. А сейчас, как старший по званию, я считаю своим долгом передавать младшим свой опыт. Так вот, товарищ младший лейтенант, нужно знать диалектику. Поняли, где ответ нужно искать?
— Диалектика! Понял!!! — кричит Аганесов, у которого симпатия к Чугунову перешла в восторг. Он сильно ударяет Свиридова по плечу. Штурман обиженно бубнит: «За кого вы меня, лейтенант, принимаете».
Ого, отмечает про себя Чугунов, напугал стратега.
— Некоторые думают так: «диалектика — наука» — и аминь. Для чего нужна диалектика? Вот Мельников нам скажет. — Мельников, парень с чубом, отмахивается и загораживается другими.
— Давай, давай сам! — кричит Аганесов.
— Так вот, диалектика нам нужна только в одном случае. Когда в голове у нас одно соображение, как бы порубать, это не диалектика. И когда четыре «мессера» сбивают один «ТБ», ее здесь тоже нет. Диалектика нужна, Свиридов, когда перед тобой сложное явление. Понял?