Сочинения
Шрифт:
– Да, это основание, на котором будет покоиться…
– Понимаю, сударь, понимаю…
– Ну, а по части расположения комнат и их убранства предоставьте мне свободу действий. Я хочу сделать их достойными…
– Достойными! Вы нашли нужное слово, сударь.
– Какой срок даете вы мне для переделки квартиры?
– Три недели.
– Какую сумму вы отпускаете на работы? – спросил Грендо.
– А во что обойдется такой ремонт?
– Архитектор подсчитывает стоимость нового здания с точностью до одного сантима, – ответил молодой человек, – но так как мне не приходилось еще обставлять буржуа… простите,
– Опять этот цоколь!
– Не беспокойтесь, я найду место и для каморки привратника. Я с большим старанием и любовью займусь переделкой и убранством вашего жилища. Да, сударь, для меня искусство важнее денег! Кроме того, разве можно выдвинуться, не заставив людей говорить о себе? Я полагаю, лучшее средство – это не идти на темные сделки с подрядчиками, а добиваться прекрасных результатов при незначительных затратах.
– С такими взглядами, молодой человек, – сказал Бирото покровительственным тоном, – вы далеко пойдете!
– Значит, – продолжал Грендо, – с каменщиками, малярами, слесарями, столярами, плотниками вы договариваетесь сами. Я беру на себя только проверку их счетов. Я прошу у вас только две тысячи франков гонорара, и вы не пожалеете затраченных денег. Очистите мне завтра к полудню помещение и предоставьте рабочих.
– Все же сколько приблизительно придется мне затратить денег? – спросил Бирото.
– От десяти до двенадцати тысяч франков, – ответил Грендо. – Но я не считаю обстановки, которую вы, конечно, захотите обновить. Вы дадите мне адрес вашего обойщика, мне нужно вместе с ним подобрать цвета, чтобы ничем не погрешить против хорошего тона.
– Мой поставщик – господин Брашон, улица Сент-Антуан, – с видом владетельного герцога ответил парфюмер.
Архитектор вынул маленькую книжечку, подарок какой-нибудь хорошенькой женщины, и записал адрес.
– Итак, сударь, – сказал Бирото, – я полагаюсь на вас. Повремените немного с началом работ, мне надо договориться об уступке двух комнат в соседнем доме и получить разрешение пробить стену.
– Известите меня запиской сегодня вечером, – попросил архитектор. – Мне придется за ночь составить планы, а мы предпочитаем работать на буржуа, чем на прусского короля, то есть не работать впустую. Пока я измерю высоту комнат, величину окон, простенков…
– Вы должны непременно закончить все к назначенному дню; иначе лучше и не начинать.
– Будьте спокойны! – ответил архитектор. – Работы будут идти днем и ночью; мы применим новые способы просушки стен. Но только смотрите, как бы вас не подвели подрядчики, заранее сторгуйтесь и подпишите с ними письменные обязательства!
– Париж – единственный город в мире, где можешь, словно волшебник, творить чудеса, – сказал Бирото, сопровождая свои слова величественным жестом, достойным какого-нибудь восточного повелителя из «Тысячи и одной ночи». – Надеюсь, вы окажете мне честь присутствовать у нас на балу, сударь. Далеко не все талантливые люди презирают купечество, и вы, несомненно, встретите у меня крупнейшего ученого, академика,
Грендо сделал неопределенный жест.
– Быть может… я заслужил эту награду и… монаршую милость… ведь я был членом коммерческого суда… я сражался за Бурбонов тринадцатого вандемьера на ступенях церкви святого Роха, там я был ранен Наполеоном… Эти заслуги…
В эту минуту Констанс в утреннем туалете вышла из спальни Цезарины, где она одевалась; одного взгляда жены было достаточно, чтобы прервать излияния Бирото, который подыскивал наиболее простые выражения, стараясь с надлежащей скромностью познакомить ближнего своего с собственным величием.
– Вот познакомься, милочка: господин де Грендо, человек молодой, но всеми уважаемый и даровитый. Господин де ла Биллардиер рекомендовал мне его в качестве архитектора, чтобы произвести кое-какие незначительные переделки в нашей квартире.
Цезарь незаметно от жены сделал знак архитектору, приложив палец к губам при слове «незначительные», и архитектор его отлично понял.
– Констанс, господину де Грендо надо измерить площадь и высоту комнат. Предоставь ему эту возможность, дорогая, – сказал Бирото и выскользнул на улицу.
– Дорого все это обойдется? – спросила Констанс архитектора.
– Нет, сударыня, около шести тысяч франков.
– Около! – воскликнула г-жа Бирото. – Сударь, я прошу вас, не начинайте работ без сметы и договора. Я знаю обычай господ подрядчиков: шесть тысяч на деле означает двадцать тысяч. Мы не вправе позволить себе подобное сумасбродство. Мой муж, конечно, хозяин у себя дома, но прошу вас, сударь, дайте ему время подумать.
– Сударыня, господин помощник мэра настоятельно просил меня закончить работы в три недели; если мы запоздаем, вы только напрасно понесете расходы.
– Расходы расходам рознь, – заметила прекрасная парфюмерша.
– Ах, сударыня, неужели вы полагаете, что для архитектора, мечтающего воздвигать памятники, такое уж завидное дело ремонтировать квартиру? Я согласился заняться этим единственно из уважения к господину де ла Биллардиеру, и если вы страшитесь расходов…
Он сделал вид, будто собирается уйти.
– Хорошо, сударь, хорошо, – заторопилась Констанс и, вернувшись в спальню, бросилась на грудь Цезарины.
– Ах, дочка! твой отец, видно, решил разориться. Он пригласил архитектора, – тот носит усы и эспаньолку и собирается воздвигать памятники! Он готов разнести весь дом, чтобы попытаться устроить нам новый Лувр. Цезарю всегда не терпится натворить глупостей; ночью он рассказал мне о своем проекте, а утром уже приводит его в исполнение.
– Полно, мама, пусть папа поступает, как хочет, господь бог ему всегда помогал, – сказала Цезарина, целуя мать; затем она села за пианино, желая показать архитектору, что и дочь парфюмера не чужда искусству.