Сочинения

де Бальзак Оноре

– Сударь, – сказал юноша, – завтра пресс можно будет пустить в ход.

– Отлично! Но что с тобой, Попино? – спросил Цезарь, увидев, как покраснел Ансельм.

– Это, сударь, от радости. Я нашел на улице Сенк-Диаман лавку вместе с конторой, кухней, комнатами наверху и складами – и за все просят только тысячу двести франков в год.

– Надо заключить контракт на восемнадцать лет. А теперь едем к господину Воклену, поговорим по дороге.

Цезарь и Попино сели в фиакр, провожаемые взглядами приказчиков, которые удивлялись их парадному виду и необычной поездке в экипаже и не подозревали о великих планах хозяина «Королевы роз».

– Ну, теперь

мы все разузнаем об орешках, – пробормотал парфюмер.

– О каких орешках?

– Вот я и проговорился и выдал тебе свою тайну, – сказал парфюмер, – именно в орешкахвсе дело. Только ореховое масло оказывает благоприятное воздействие на волосы, и никто из парфюмеров до этого еще не додумался. Взглянув на гравюру «Геро и Леандр», я подумал: «Нет, древние неспроста выливали столько масла на голову, они знали, что делают, на то они и древние!» И что бы ни говорили наши умники, я разделяю взгляды Буало на древних. Это и навело меня на мысль об ореховом масле, а тут еще твой родич Бьяншон, лекарский ученик, рассказал мне, что в Медицинской школе его товарищи употребляют ореховое масло, чтобы быстрее росли усы и бакенбарды. Нам недостает только одобрения знаменитого Воклена. Он даст нам необходимые указания, и мы не обманем публику. Я только что с рынка, договорился с торговкой орехами о доставке сырья; через какую-нибудь минуту я буду у величайшего ученого Франции и узнаю у него, как извлекать из орешков квинтэссенцию. Пословица права – крайности сходятся. Видишь, сынок, торговля служит посредницей между природой и наукой. Анжелика Маду скупает орехи, господин Воклен извлекает эссенцию, мы ее продаем. Орехи стоят пять су за фунт, господин Воклен во сто раз повысит их ценность, и мы, быть может, окажем услугу всему человечеству, ибо если тщеславное желание нравиться причиняет человеку большие страдания, то хорошее косметическое средство в таком случае для него благодеяние.

Благоговейное почтение, с каким Попино слушал отца Цезарины, возбуждало красноречие Бирото, и он изрекал самые нелепые сентенции, какие только могут зародиться в голове буржуа.

– Будь почтителен, Ансельм, – сказал парфюмер, когда экипаж свернул на улицу, где жил Воклен, – сейчас мы вступим в святая святых науки. Поставь «Мадонну» в столовой на стуле, где-нибудь на видном месте, но так, чтоб она не слишком бросалась в глаза. Только бы мне не запутаться и не наговорить лишнего! – чистосердечно признался Бирото. – Попино, этот человек оказывает на меня химическое воздействие, его голос вгоняет меня в жар и даже вызывает колики. Он мне столько добра сделал, а в скором времени станет и твоим благодетелем.

От этих слов у Попино мороз пробежал по коже, он двигался так осторожно, словно шел по битому стеклу, с тревогой поглядывая по сторонам. Г-н Воклен был в своем кабинете, когда ему доложили о приходе Бирото. Академик знал, что парфюмер – помощник мэра и пользуется благосклонностью властей; он принял его.

– Вы все же не забываете меня в своем величии? – сказал ученый. – Правда, от химика до парфюмера один шаг.

– Увы, сударь, вы – гений, а я простой человек, невежда. Нас разделяет пропасть. Вам я обязан тем, что вы зовете моим «величием», и я не забуду вас никогда, ни на этом, ни на том свете.

– Ах, на том свете все мы, говорят, будем равны – и короли и сапожники.

– Вы, конечно, имеете в виду королей и сапожников-праведников, – изрек Бирото.

– Это ваш сын? – спросил Воклен, поглядывая на маленького Попино, совершенно сбитого

с толку тем, что в кабинете ученого не оказалось ничего необычайного; он ожидал, что увидит здесь какие-нибудь страшилища, гигантские машины, летающие металлы, оживленную материю.

– Нет, сударь, этот юноша мне не сын, но я его очень люблю, он пришел к вам, уповая на вашу доброту, равную вашему таланту, а потому – безграничную! – сказал Цезарь с многозначительным видом. – Прошло шестнадцать лет, и я вновь обращаюсь к вам за советом по исключительно важному для нас вопросу, в котором я, простой парфюмер, ничего не понимаю.

– Говорите, посмотрим.

– Я слышал, вы заняты сейчас изучением строения волос! Вы трудитесь ради славы, меня интересует доход.

– Дорогой господин Бирото, что именно вы хотите узнать? Состав волос?

Воклен взял листок бумаги.

– Я собираюсь вскоре сделать в Академии наук доклад на эту тему. В волосах содержится значительное количество слизистой материи, немного белых и много зеленовато-черных маслянистых веществ, железо, несколько крупинок окиси марганца, известковые фосфаты, очень небольшое количество углекислой извести, кремнезем и значительное количество серы. От различных пропорций этих веществ зависит цвет волос. Так, у рыжих значительно больше зеленовато-черного масла, чем у других.

Цезарь и Попино вытаращили от удивления глаза.

– Девять веществ! – воскликнул Бирото. – Как! в каждом волоске содержатся металлы и масло? Скажи мне это кто другой, а не вы, человек, перед которым я преклоняюсь, я не поверил бы. Как это необычайно! Велика премудрость божья, господин Воклен.

– Волосы, – продолжал великий химик, – продукт фолликулярного органа, который имеет форму мешочка, открытого с обоих концов: одним концом он связан с нервами и сосудами, из другого выходит волос. Некоторые из моих коллег, и среди них господин де Бланвиль, полагают, что волос – омертвевшая ткань, выделенная этим мешочком или кармашком, заполненным мягким веществом.

– Это как бы сгустившийся пот в трубочках, – воскликнул Попино, которого парфюмер легонько толкнул ногой.

Воклен улыбнулся словам Попино.

– Способный малый, не правда ли? – заметил тогда Цезарь, посмотрев на Попино. – Но, господин Воклен, если волосы – омертвевшая ткань, значит, их невозможно оживить, тогда для нас все кончено! Объявление получится нелепое; вы не представляете себе, до чего публика капризна, нельзя же ей сказать…

– Что у нее мусорная свалка на голове, – вставил Попино, желая еще раз потешить Воклена.

– Скорее воздушные катакомбы, – ответил химик, поддерживая шутливый тон беседы.

– А я-то обрадовался, купил орехи! – воскликнул удрученный убытками Бирото. – Но зачем же тогда продают разные…

– Успокойтесь, – сказал, улыбаясь, Воклен, – как я понимаю, речь идет о каком-нибудь составе, предохраняющем волосы от выпадения или от седины. Так вот, работая над волосами, я пришел к следующему выводу.

Попино весь обратился в слух, словно вспугнутый заяц.

– Обесцвечивание волос – этой то ли омертвевшей, то ли живой материи, связано, как я полагаю, с прекращением выделения красящих веществ: этим же явлением объясняется то, что в странах с холодным климатом мех пушных зверей зимой обесцвечивается и становится белым.

– Вот оно что! Слышишь, Попино?

– Очевидно, – продолжал Воклен, – изменение цвета волос зависит от резких изменений окружающей температуры.

– Окружающей температуры, Попино. Запомни, запомни! – воскликнул Цезарь.