Сочинения

де Бальзак Оноре

– Посмотрим, – ответил Цезарь. – Наш биржевой маклер Жюль Демаре с женой.

– Она будет первой красавицей на балу, лучше всех! – воскликнула Цезарина. – Она мне так нравится.

– Супруги Дервиль.

– Впиши супругов Коклен, преемников дяди Пильеро, – попросила Констанс– Они так рассчитывают на приглашение! Бедняжка заказала у моей портнихи великолепный бальный наряд, тюлевое, расшитое цветами цикория платье на белом шелковом чехле. Хорошо еще, что она не додумалась заказать себе расшитое золотом платье, как на придворный бал! Если их не пригласить, – наживем себе заклятых врагов.

– Внеси их в список, Цезарина; мы должны оказать честь купечеству, мы сами к нему принадлежим. Дальше – супруги Роген.

– Мама, госпожа Роген наверняка

наденет бриллиантовое ожерелье, все свои драгоценности и платье, отделанное кружевами.

– Супруги Леба, – диктовал Цезарь. – Затем господин председатель коммерческого суда с супругой и двумя дочерьми. Я забыл о них, перечисляя начальство. Господин Лурдуа с женой и дочерью. Господин Клапарон, банкир, господин дю Тийе, господин Грендо, господин Молине. Пильеро и его домовладелец, супруги Камюзо, богатые торговцы шелком, с сыновьями; один из них – преподаватель в Политехнической школе, другой – адвокат.

– Он скоро получит назначение на пост судьи в провинции, – заметила Цезарина. – Правда, благодаря женитьбе на мадмуазель Тирион.

– Господин Кардо, тесть Камюзо-старшего, с семейством. Подожди, чуть не забыл. Гильомы с улицы Коломбье, тесть и теща Леба; старички будут подпирать стенки. Александр Кротта, Селестен…

– Папа, не забудь господина Андоша Фино и господина Годиссара: эти молодые люди очень нужны господину Ансельму Попино.

– Годиссар! Он был под следствием. Ну, ладно, ведь он через несколько дней покидает Париж и отправляется в провинцию сбывать наше масло… пиши! Ну, а господин Андош Фино, он-то нам зачем?

– Господин Попино говорит, что Фино далеко пойдет, он умен, как Вольтер.

– Сочинитель? Все они безбожники.

– Запишем его, папа: у нас мало танцующих. Затем, ведь он написал прекрасный проспект, расхваливающий ваше масло.

– Он верит в наше масло? – сказал Цезарь. – Внеси его в список, дочка.

– И у меня оказались подопечные, – заметила Цезарина.

– Впиши господина Митраля, нашего судебного пристава, господина Одри, нашего доктора, – конечно, ради соблюдения приличий: он-то не придет.

– Придет ради карт, – сказала Цезарина.

– Надеюсь, Цезарь, ты не забыл пригласить на обед господина аббата Лоро?

– Я ему уже написал, – ответил Цезарь.

– Давайте пригласим еще свояченицу Леба, Августину де Сомервье, – вспомнила Цезарина. – Бедняжка, она так страдает, – Леба говорил, она умирает от горя.

– Вот что значит выйти замуж за художника, – воскликнул парфюмер. – Смотри-ка, мать задремала, – тихо шепнул он дочери. – Баю-бай! спокойной ночи, женушка. А когда будет готово платье для мамы? – спросил он у Цезарины.

– Вовремя, папа. А мама думает, что у нее будет шелковое платье, такое, как у меня; портниха уверена, что обойдется без примерки.

– Сколько всего приглашенных? – громко спросил Цезарь, видя, что жена открывает глаза.

– Сто девять, вместе с приказчиками, – ответила Цезарина.

– Куда мы их всех поместим? – сказала г-жа Бирото. – Но в конце концов это воскресенье когда-нибудь закончится, – простодушно добавила она.

Ничего не делается просто у людей, которые подымаются с одной ступени социальной лестницы на другую. Ни г-жа Бирото, ни Цезарь не хотели заранее осмотреть второй этаж. Цезарь обещал рассыльному Раге новый костюм ко дню бала, если тот будет добросовестно караулить у входа и не пропускать посторонних. Бирото, подобно Наполеону в Компьене, когда к свадьбе его с Марией-Луизой Австрийской обновлялся дворец, желал обозреть все сразу, насладиться неожиданностью. Итак, два старинных врага, сами того не подозревая, столкнулись еще раз, но не на поле сражения, а на почве буржуазного тщеславия. Г-ну Грендо пришлось взять Цезаря под руку и показать ему квартиру, подобно тому как чичероне показывает любопытному путешественнику картинную галерею. Мало того, каждый в доме готовил свой сюрприз. Цезарина, милое дитя, истратила свой скромный капитал в сто луидоров и купила отцу книги. Г-н Грендо как-то утром

сказал ей по секрету, что в кабинете Цезаря будет два книжных шкафа – сюрприз, подготовленный архитектором. Цезарина выложила на прилавок книготорговца все свои девичьи сбережения и купила отцу в подарок сочинения Боссюэ, Расина, Вольтера, Жан-Жака Руссо, Монтескье, Мольера, Бюффона, Фенелона, Делиля, Бернарден де Сен-Пьера, Лафонтена, Корнеля, Паскаля, Лагарпа, – словом, трафаретную библиотеку, книги которой заведомо не стал бы читать Бирото. Со страхом ожидала она огромного счета от переплетчика. Знаменитый и не отличавшийся точностью переплетчик-художник Тувенен обещал доставить переплетенные книги к полудню шестнадцатого числа. Цезарина призналась в своем затруднении дядюшке, и Пильеро оплатил счет. Цезарь готовил сюрприз жене – бархатное вишневого цвета платье, отделанное кружевами, о нем-то он и спрашивал у дочери, тайной своей сообщницы. Подарок г-жи Бирото вновь испеченному кавалеру ордена Почетного легиона состоял из двух золотых пряжек и алмазной булавки. Наконец, сюрпризом для всех была заново отделанная квартира, а затем, через две недели, последний, самый большой сюрприз – подлежащие оплате счета.

Цезарь немало размышлял над тем, кому передать приглашения лично, а кому отправить с рассыльным. Он нанял фиакр, уселся в него вместе с женой, надевшей обезобразившую ее шляпу с перьями и последний подарок мужа – кашемировую шаль, предмет ее пятнадцатилетних мечтаний. Принарядившаяся чета парфюмеров в одно утро сделала двадцать два визита.

Цезарь избавил жену от хлопот, связанных с приготовлением различных яств для роскошного празднества. Он заключил дипломатическое соглашение со знаменитым Шеве. Шеве обязался предоставить великолепное серебро, приносившее ему больше дохода, чем иному – сдача земли в аренду, приготовить обед, доставить вина, прислать – под началом благообразного метрдотеля – слуг, образцовых по своему поведению и работе. Он потребовал в свое распоряжение кухню и столовую на антресолях для устройства там штаб-квартиры и брался приготовить к шести часам вечера обед на двадцать персон и великолепный холодный ужин к часу ночи. В «Кафе Фуа» Бирото заказал фруктовое мороженое, которое полагалось подавать на серебряных подносах, в красивых вазочках с позолоченными ложечками. Танрад, другая знаменитость, обязался доставить прохладительные напитки.

– Не беспокойся, – сказал Цезарь жене вечером, накануне празднества, заметив, что она очень волнуется. – Шеве, Танрад и «Кафе Фуа» займут антресоли, Виржини будет охранять третий этаж, лавка будет заперта. Для бала мы отведем только второй этаж.

Шестнадцатого декабря в два часа дня г-н де ла Биллардиер заехал за Цезарем, чтобы направиться вместе с ним в канцелярию капитула ордена Почетного легиона, где Бирото вместе с десятком других кавалеров должен был получить от графа де Ласепеда орден. Мэр застал парфюмера растроганным до слез: Констанс только что преподнесла мужу золотые пряжки и бриллиантовую булавку.

– Как сладко быть столь нежно любимым, – сказал парфюмер, садясь в фиакр, до которого его провожали приказчики, Цезарина и Констанс.

Все они глаз не спускали с Цезаря, облаченного в черные шелковые панталоны, шелковые чулки и новый василькового цвета фрак, который вскоре должна была украсить ленточка, «обагренная кровью», как выразился Молине.

Цезарь вернулся к обеду бледный от радости; он любовался крестом в каждом зеркале, ибо в первом порыве опьянения не удовольствовался ленточкой и без ложной скромности надел орден.

– Жена, – сказал он, – великий канцлер ордена – обаятельный человек; стоило господину де ла Биллардиеру только заикнуться, как он принял мое приглашение, он приедет вместе с господином Вокленом. Господин де Ласепед – великий человек, да, не менее великий, чем господин Воклен: он написал сорок томов! Но он не только писатель, он и пэр Франции. Не забудьте называть его «ваше сиятельство» или «граф».

– Не забудь пообедать! – прервала его Констанс – Право, отец твой, что малое дитя, – пожаловалась она дочери.