Сочинения

Брюсов Валерий Яковлевич

11 августа 1895

Глупое сердце

Поcв. Э.

* * *

Глупое сердце, о чем же печалиться! Встретясь, шутили, шутя целовалися, Гордой победой она не похвалится, В памяти счастья минуты осталися… Глупое сердце, о чем же печалиться? Тянется поле безмолвное, снежное, Дремлют березки в безжизненном инее, Небо нависло – уныло-безбрежное, Странно-неясное, серое, синее, Замерло, умерло, будто бы снежное… Глупое сердце! о чем же печалиться!

15 ноября 1895

Поцелуи

Здесь,

в гостиной полутемной, Под навесом кисеи Так заманчивы и скромны Поцелуи без любви. Это – камень в пенном море, Голый камень на волнах, Над которым светят зори В лучезарных небесах. Это – спящая принцесса, С ожиданьем на лице, Посреди глухого леса В очарованном дворце. Это – маленькая фея, Что на утренней заре, В свете солнечном бледнея, Тонет в топком янтаре. Здесь, в гостиной полутемной, Белы складки кисеи, И так чисты, и так скромны Поцелуи бел любви.

30 октября 1895

Во мгле

Страстно, в безумном порыве ко мне ты прижалась Страстно… Черная мгла колыхалась Безучастно. Что-то хотелось сказать мне родное, святое… Тщетно! Сердце молчало в покое Безответно. Мягкие груди сильней и сильней прижимались, Жадно, — Тени во мраке смеялись Беспощадно.

6 ноября 1895

Утренняя звезда

Мы встанем с тобой при свечах, Дитя мое! Мы встанем с тобой при свечах, Дитя мое! На черно-безжизненный сад, Из вышины, Последние звезды глядят И серп луны. Еще не рассеялась мгла, И солнца нет, Но чара ночей отошла, И брезжит свет. В томлении ждем мы, когда Лучи свои Торжественно бросит звезда, Звезда Любви. Но все неизменно вокруг, Дитя мое! О, плачь же со мною, мой друг, Дитя мое!

29 октября 1895

Воспоминания о малюточке Коре

* * *

Умереть, умереть, умереть! На таинственном фоне картины Вырезается ярко мечеть, Издалека кричат муэдзины, Грохот города слышен вдали… О заветные звуки земли! Озарен, весь в звездах небосвод, Кипарисные купы поникли. Красный Марс между веток плывет На последнем своем эпицикле. Холодеет скамья, словно гроб. Знаю, знаю свой злой гороскоп! Ты ко мне прибежишь, проскользнешь, Вся дрожа, с беглой молнией взора. И опять всю жестокую ложь Прошепчу тебе, бедная Кора! Мы сомкнем упоенно уста… Но мне все предрасскажет мечта! Темный сад напоен, опьянен Знойным запахом роз и жасмина. Жизнь прекрасна, как сказка, как сон, Как певучий призыв муэдзина. Но как страшно вперед посмотреть! Умереть, умереть, умереть!

29 ноября 1895

* * *

Черные тени узорной решетки Ясно ложатся по белому снегу. Тихие звезды – задумчиво-кротки, Месяц пророчит истому и негу. Черные окна немого собора Смотрят угрюмо на белое поле. Здесь ты и дремлешь, малюточка Кора, Спишь беспробудно в холодной неволе! Вижу я ночь твоей родины дальней, Яркое небо, в пылающих звездах! (Ах, там созвездия блещут кристальней, Ах, там живей и томительней воздух!) Смуглая

девочка знойного Юга, Что ты искала на Севере слепо? Счастья, в объятиях нового друга? Но обрела лишь молчание склепа! Ясными рунами вписанный в небе, Я (астролог беспощадно-жестокий!) Верно прочел твой мучительный жребий, Но утаил от тебя эти строки! Все совершилось безжалостно-скоро: Звезды родные солгать не хотели! Здесь ты и дремлешь, малюточка Кора, Спишь беспробудно под песни метели…

Ноябрь 1895

Криптомерии

Мечтал о лесах криптомерий…

В ночной полумгле

В ночной полумгле, и атмосфере Пьянящих, томящих духов, Смотрел я на синий альков, Мечтал о лесах криптомерии. И вот – я лежу в полусне На мху первобытного бора; С мерцаньем прикрытого взора Подруга прильнула ко мне. Мы тешились оба охотой: Гонялись за пестрым дроздом. Потом, утомленно вдвоем Забылись недолгой дремотой. Но чу! что за шелест лиан? Опять вау-вау проказа? Нет, нет! два блестящие глаза… Подруга! мой лук! мой колчан! Встревоженный шепот: «Валерий! Ты бредишь. Скажи, что с тобой? Мне страшно!» – Альков голубой Сменяет хвою криптомерий.

Февраль 1895

Опять сон

Мне опять приснились дебри, Глушь пустынь, заката тишь. Желтый лев крадется к зебре Через травы и камыш. Предо мной стволы упрямо В небо ветви вознесли. Слышу шаг гиппопотама, Заросль мнущего вдали. На утесе безопасен, Весь я – зренье, весь я – слух. Но виденья старых басен Возмущают слабый дух. Из камней не выйдет вдруг ли Племя карликов ко мне? Обращая ветки в угли, Лес не встанет ли в огне? Месяц вышел. Громче шорох. Зебра мчится вдалеке. Лев, метнув шуршащий ворох Листьев, тянется к реке. Дали сумрачны и глухи. Хруст слышнее. Страшно. Ведь Кто же знает: ото ль духи Иль пещеры царь – медведь!

Ожидание

Душен воздух вольных прерий, Жгучи отблески лазури, И в палящей атмосфере Чуют птицы, чуют звери Приближенье дальней бури. Но не я поддамся страху, Но не он нарушит слово! И рука, сдавив наваху, Приготовлена ко взмаху, На смертельный бой готова. Чу! как будто смутный топот! Что нам бури! что нам грозы! Сердце! прочь безумный ропот, Вспомни ночь и вспомни шепот… Гей! сюда! я здесь, дон Хозе!

15 августа 1895

На журчащей Годавери

Лист широкий, лист банана, На журчащей Годавери, Тихим утром – рано, рано — Помоги любви и вере! Орхидеи и мимозы Унося по сонным волнам, Осуши надеждой слезы, Сохрани венок мой полным. И когда, в дали тумана, Потеряю я из виду Лист широкий, лист банана, Я молиться в поле выйду; В честь твою, богиня Счастья, В часть твою, суровый Кама, Серьги, кольца и запястья Положу пред входом храма. Лист широкий, лист банана, Если ж ты обронишь ношу, Тихим утром – рано, рано — Амулеты все я сброшу. По журчащей Годавери Я пойду, верна печали, И к безумной баядере Снизойдет богиня Кали!