Сочинения

Брюсов Валерий Яковлевич

14 мая 1918

В такие дни

1919–1920

В зареве пожара

России

В стозарном зареве пожара, Под ярый вопль вражды всемирной, В дыму неукрощенных бурь, — Твой облик реет властной чарой: Венец рубинный и сапфирный Превыше туч пронзил лазурь. Россия! в злые дни Батыя, Кто, кто монгольскому потопу Возвел плотину, как не ты? Чья, в напряженной воле, выя, За плату рабств, спасла Европу От Чингис-хановой пяты? Но из глухих глубин позора, Из тьмы бессменных унижений, Вдруг, ярким выкриком костра, — Не ты ль, с палящей сталью взора, Взнеслась к державности велений В дни революции Петра? И вновь, в час мировой расплаты, Дыша сквозь пушечные дула, Огня твоя хлебнула грудь, — Всех впереди, страна вожатый, Над мраком факел ты взметнула, Народам озаряя путь. Что ж нам пред этой страшной силой? Где ты, кто смеет прекословить? Где ты, кто может ведать страх? Нам – лишь вершить, что ты решила, Нам – быть с тобой, нам – славословить Твое величие в

веках!

1920

Третья осень

(1917–1920)

Вой, ветер осени третьей, Просторы России мети, Пустые обшаривай клети, Нищих вали по пути; Догоняй поезда на уклонах, Где в теплушках люди гурьбой Ругаются, корчатся, стонут, Дрожа на мешках с крупой; Насмехайся горестным плачем, Глядя, как голод, твой брат, То зерно в подземельях прячет, То душит грудных ребят; В городах, бесфонарных, беззаборных, Где пляшет Нужда в домах, Покрутись в безлюдии черном, Когда-то шумном, в огнях; А там, на погнутых фронтах, Куда толпы пришли на убой, Дым расстилай к горизонтам, Поднятый пьяной пальбой! Эй, ветер с горячих взморий, Где спит в олеандрах рай, — Развевай наше русское горе, Наши язвы огнем опаляй! Но вслушайся: в гуле орудий, Под проклятья, под вопли, под гром, Не дружно ли, общею грудью, Мы новые гимны поем? Ты, летящий с морей на равнины, С равнин к зазубринам гор, Иль не видишь: под стягом единым Вновь сомкнут древний простор! Над нашим нищенским пиром Свет небывалый зажжен, Торопя над встревоженным миром Золотую зарю времен. Эй, ветер, ветер! поведай, Что в распрях, в тоске, в нищете, Идет к заповедным победам Вся Россия, верна мечте; Что прежняя сила жива в ней, Что, уже торжествуя, она За собой все властней, все державней Земные ведет племена!

7 октября 1920

К русской революции

Ломая кольцо блокады, Бросая обломки ввысь, Все вперед, за грань, за преграды Алым всадником – мчись! Сквозь жалобы, вопли и ропот Трубным призывом встает Твой торжествующий топот, Над простертым миром полет. Ты дробишь тяжелым копытом Обветшалые стены веков, И жуток по треснувшим плитам Стук беспощадных подков, Отважный! Яростно прянув, Ты взвил потревоженный прах. Оседает гряда туманов, Кругозор в заревых янтарях. И все, и пророк и незоркий, Глаза обратив на восток, — В Берлине, в Париже, в Нью-Йорке, — Видят твой огненный скок. Там взыграв, там кляня свой жребий, Встречает в смятеньи земля На рассветном пылающем небе Красный призрак Кремля.

4 декабря, 1920

Парки в Москве

Ты постиг ли, ты почувствовал ли, Что, как звезды на заре, Парки древние присутствовали В день крестильный, в Октябре? Нити длинные, свивавшиеся От Ивана Калиты, В тьме столетий затерявшиеся, Были в узел завиты. И, когда в Москве трагические Залпы радовали слух, Были жутки в ней – классические Силуэты трех старух. То народными пирожницами, То крестьянками в лаптях, Пробегали всюду – с ножницами В дряхлых, скорченных руках. Их толкали, грубо стискивали, Им пришлось и брань испить, Но они в толпе выискивали Всей народной жизни нить. И на площади, – мне сказывали, — Таи, где Кремль стоял как цель, Нить разрезав, цепко связывали К пряже – свежую кудель, Чтоб страна, борьбой измученная, Встать могла, бодра, легка, И тянулась нить, рассученная Вновь на долгие века!

5 октября 1920

Весной

Не в первый раз твои поля Обозреваю я, Россия; Чернеет взрытая земля, Дрожат, клонясь, овсы тугие И, тихо листья шевеля, Берез извилины родные. Вот косогор, а вот река, За лесом – вышка колокольни; Даль беспредельно широка, Простор лугов, что шаг, раздольней; Плывут неспешно облака, Так высоко над жизнью дольней. Вы неизменны, дали нив, Где свежий колос нежно зреет! Сон пашни новой, ты красив, Тебя встающий день лелеет! И с неба радостный призыв Опять в весеннем ветре веет. Да, много ты перенесла, Россия, сумрачной невзгоды, Пока, алея, не взошла Заря сознанья и свободы. Но сила творчества – светла В глубоких тайниках природы. Нет места для сомнений тут, Где вольны дали, глуби сини, Где васильки во ржи цветут, Где запах мяты и полыни, Где от начала бодрый Труд Был торжествующей святыней!

7 июня 1920

Нам проба

Крестят нас огненной купелью, Нам проба – голод, холод, тьма, Жизнь вкруг свистит льдяной метелью, День к дню жмет горло, как тесьма. Что ж! Ставка – мир, вселенной судьбы! Наш век с веками в бой вступил. Тот враг, кто скажет: «Отдохнуть бы!» Лжец, кто, дрожа, вздохнет: «Нет сил!» Кто слаб, в работе грозной гибни! В прах, в кровь топчи любовь свою! Чем крепче ветр, тем многозыбней Понт в пристань пронесет ладью. В час бури ропот – вопль измены, Где смерч, там ядра кажут путь. Стань, как гранит, влей пламя в вены, Вдвинь сталь пружин, как сердце, в грудь. Строг выбор: строй, рази – иль падай! Нам нужен – воин, кормчий, страж! В ком жажда нег, тех нам не надо, Кто дремлет, медлит, тот не наш! Гордись, хоть миги жгли б как плети, Будь рад, хоть в снах ты изнемог, Что, в свете молний, мир столетий Иных ты, смертный, видеть

мог!

1920

Товарищам интеллигентам

Инвектива

Еще недавно, всего охотней Вы к новым сказкам клонили лица: Уэллс, Джек Лондон, Леру и сотни Других плели вам небылицы. И вы дрожали, и вы внимали, С испугом радостным, как дети, Когда пред вами вскрывались дали Земле назначенных столетий. Вам были любы – трагизм и гибель Иль ужас нового потопа, И вы гадали: в огне ль, на дыбе ль Погибнет старая Европа? И вот свершилось. Рок принял грезы, Вновь показал свою превратность: Из круга жизни, из мира прозы Мы вброшены в невероятность! Нам слышны громы: то – вековые Устои рушатся в провалы; Над снежной ширью былой России Рассвет сияет небывалый. В обломках троны; над жалкой грудой Народы видят надпись: «Бренность!» И в новых ликах, живой причудой Пред нами реет современность. То, что мелькало во сне далеком, Воплощено в дыму и в гуле… Что ж вы коситесь неверным оком В лесу испуганной косули? Что ж не спешите вы в вихрь событий — Упиться бурей, грозно-странной? И что ж в былое с тоской глядите, Как в некий край обетованный? Иль вам, фантастам, иль вам, эстетам, Мечта была мила. как дальность? И только в книгах да в лад с поэтом Любили вы оригинальность?

Февраль и март 1919

Только русский

Только русский, знавший с детства Тяжесть вечной духоты, С жизнью ваявший, как наследство, Дедов страстные мечты; Тот, кто выпил полной чашей Нашей прошлой правды муть, — Без притворства может к нашей Новой вольности примкнуть! Мы пугаем. Да, мы – дики, Тесан грубо наш народ; Ведь века над ним владыки Простирали тяжкий гнет, — Но когда в толпе шумливой, Слышишь брань и буйный крик, — Вникни думой терпеливой, В новый, пламенный язык. Ты расслышишь в нем, что прежде Не звучало нам вовек: В нем теперь – простор надежде, В нем – свободный человек! Чьи-то цепи где-то пали, Что-то взято навсегда, Люди новые восстали Здесь, в республике труда. Полюби ж в толпе вседневный Шум ее, и гул, и гам, — Даже грубый, даже гневный, Даже с бранью пополам!

1919

К Варшаве!

К Варшаве красноармейцы, В Балтике английский флот. Знамена красные, взвейтесь, Трубите красный поход! Пусть там, в Европе, смятенье, Всплески испуганных рук. На кинематографической ленте Веков – новый круг. Та Москва, где Иван Грозный Плясал пред кровавым костром; Где в безлюдьи, ночью морозной, Варваров клял Наполеон; Где – храмы, святыни, ковчеги, Дворцы, особняки богачей, — Сорвалась с тысячелетнего места И в пространствах, без меты, В неистовом беге Летит, ружье на плече. Над Тверской, над Садовой – самумы, Над Остоженкой – неистовый вихрь: Всей республики воплощенные шумы, Кремля громовые думы, — Создавать, разрушать, творить. Рушатся незыблемости зданий, Новый Капитолий встает; Водоворот, Всех заарканив, В багряном тумане, В невероятность влечет. Мы подняты на взбешенных волнах, На их гребень, как в седло, взметены, Мы пьяны от брызг соленых, Копьями звезд пригвождены. Мы плывем в растущем потопе, Все заливая кругом, Пока в смятенной Европе Над нашим разгромом – стон! К Варшаве, красноармейцы! Пусть в Балтике английский флот! Ликуйте, пляшите, смейтесь — Над расплавленной яростью вод!

1920

Мятеж

(Памяти Эмиля Верхарна, как поэта и друга)

В одежде красной и черной, Исполин, От земли к облакам Восстающий упорно, Властелин, Диктующий волю векам Необорно, — Мятеж, Ты проходишь по миру, Всегда Светел, свободен и свеж, Как в горном потоке вода. Возьми Пламя пожара, Взбежавшее яро, Как гигантскую лиру; Греми Грохотом рушимых зданий; Аккомпанируй В кровавом тумане Реву толпы, Сокрушая столпы» Библиотек, Фронтоны музеев, Одряхлелых дворцов. Ужас посеяв, — Как отравленный дротик, Кинь свой озлобленный зов: «За рабов! Против царей, вельмож, богачей, иереев! Против всех ставленных! За подавленных!» Не все равно ли, Правда иль нет этот зов! Ты полон дыханием воли, Ты силен сознанием власти, Ты – нов. Пусть книги горят на кострах дымно-сизых; Пусть древние мраморы в тогах и в ризах Разбиты на части (Заряды для новых орудий!), Пусть люди, Отдавшие жизнь за свободу народа, У входа Опустелых темниц, Расстреляны, падают ниц С заглушенным криком: «Свобода!» Пусть в шуме Растущих безумий, Под победные крики, — Вползает неслышно грабеж, Бессмысленный, дикий, — Насилье, бесстыдство и ложь. Пусть! Разрушается старое, значит, поднимется новое. Разрываются цепи, значит, будет свободнее. Прочь – готовое, Прошлогоднее, То, что мы знаем давно наизусть! Необорно, В одежде красной и черной, Ты проходишь, Мятеж, Ища свой рубеж, Ты просторы обводишь Глазами пронзительно-шарящими. Тебе, чем другому кому, Известней: Над пожарищами, Над развалинами, Над людьми опечаленными, Над красотой, обрекаемой тлению, — В огне и дыму, — Новой песней, Встанет новой жизни свет! Разрушению — Привет!