Сочинения

Брюсов Валерий Яковлевич

17 октября 1917

Благовесть весеннего утра

Утро. Душа умиленно Благовесть солнечный слышит, Звоны весенних лучей, Всё отвечает созвонно: Липы, что ветер колышет, Луг, что ромашками вышит, Звучно-журчащий ручей… Воздух отзвучьями дышит Где-то стучащих мечей. Гулко зовя богомольца, Звоны со звонами спорят. Солнце гудит, как набат, В травах бренчат колокольца. Им колокольчики вторят, Тучки, что небо узорят, В сто бубенцов говорят. Зов звонари то ускорят, То, замедляя, звонят. Солнце восходит все выше. Ярче, ясней, полновесней Голос наставшего дня. Гулы набата все тише, Бой перезвонов чудесней: Скрыты серебряной песней Медные гуды огня. Небо взывает: «Воскресни», Миру лазурью звеня.

1918

Апрельский хмель

Лиловые тени легли

по последнему снегу, Журча, по наклонам сбежали ручьями сугробы, Развеял по воздуху вечер истому и негу, Апрель над зимой торжествует без гнева и злобы. Апрель! Но вокруг все объято предчувствием мая, И ночь обещает быть ясной, и теплой, и звездной… Ах, тысячи юношей, нежно подругу сжимая, Свой взор наклоняют теперь над обманчивой бездной. Весна их пьянит, как пьянила и в глубях столетий, В жестокие темные годы пещерного века, Когда первобытные люди играли, как дети, И мамонт бродячий был грозным врагом человека. Быть может, вот здесь, где длинеют лиловые тени, Наш пращур суровый, в любовном восторженном хмеле, На тающий снег преклоняя нагие колени, К возлюбленной девушке ник, в тихий вечер, в апреле! Вот солнце краснеет, скользя за черту кругозора, Под ласковым ветром дрожат заалевшие ветки… Вы, девы и юноши! май нас обрадует скоро: Дышите весной, как дышали далекие предки.

26 апреля 1919

Веснянка

Лишь на севере мы ценим Весь восторг весны, — Вешней неги не обменим На иные сны. После долгой ночи зимней Нежен вешний день, Ткани мглы гостеприимней Расстилает тень. Там, где землю крыл по склонам Одноцветный снег, Жжет глаза в лесу, зеленый Молодой побег! В душу к нам глядит подснежник Взором голубым; Даже, старый хлам, валежник Кажется живым! Мы весной живем, как дети, Словно бредим вслух; В свежих красках, в ясном свете Оживает дух! Каждый маю стал союзник И врагом зимы, Каждый счастлив, словно узник, Выйдя из тюрьмы!

1918

Перед маем

Под землей, под слоем снега, Верит сонное зерно, Что весной воде, с разбега, Разбудить поля дано; Что рассветной песней птицы Снова станут славить лес; И, в ночной игре, зарницы Раскрывать узор небес; Что зеленых трав изгибы Запах мяты разольют, И, хвостом виляя, рыбы Заколышут ближний пруд! Спит зерно и грезит маем, В мертвой мгле и в тишине… Разве так же мы не знаем, Что зима ведет к весне? Так чего ж еще нам надо, — Если всех любовно ждет Майских радостей награда За тоску и белый гнет! Как же может ночь печалить, Будь она черна, долга, Если утром нежно жалить Должен алый луч снега. Зерна верят. Будем верить Златоцветным дням и мы! И к чему бесплодно мерить Сроки ночи и зимы? Пусть во мраке, – ты ли, я ли, — Но дождется кто-то дня: Все мы видели, все знали Шар свободного огня! Трепет жизни, жажда воли Им незримо в нас влита. В миг конца не все равно ли Май иль майская мечта!

16 января. 1918

Тропическая ночь

В снежной мгле угрюмы вопли вьюги, Всем сулят, с проклятьем, час возмездий… Та же ль ночь, в иных краях, на юге, Вся дрожит, надев убор созвездий? Там, лучистым сферам дружно вторя, Снизу воды белым блеском светят; Легкой тенью режа фосфор моря, Челны след чертой огнистой метят. Жарким ветром с пальм уснувших веет, Свежей дрожью с далей водных тянет… В звездных снах душа мечтать не смеет, Мыслей нет, но ум чудесно занят. Вот – летят, сверкнув как пламя, рыбы, Вот – плеск весел пылью искр осыпан; Берег – ярок, в искрах – все изгибы, Ясный мрак игрой лучей пропитан. В небе, в море, в сердце – всюду вспышки, Мир – в огне не жгучем жив; воочыо Люди чудо видят… Там, в излишке Счастья, смерть – желанна этой ночью! Челн застыл, горя в волшебном круге; Южный Крест царит в ряду созвездий… Чу! вблизи глухие вопли вьюги, Всем сулят, с проклятьем, час возмездий.

17 января 1918

Единое счастье – работа!

Работа

Единое счастье – работа, В полях, за станком, за столом, — Работа до жаркого пота, Работа без лишнего счета, — Часы за упорным трудом! Иди неуклонно за плугом, Рассчитывай взмахи косы, Клонись к лошадиным подпругам, Доколь не заблещут над лугом Алмазы вечерней росы! На фабрике в шуме стозвонном Машин, и колес, и ремней Заполни с лицом непреклонным Свой день, в череду миллионном, Рабочих, преемственных дней! Иль – согнут над белой страницей, — Что сердце диктует, пиши; Пусть небо зажжется денницей, — Всю ночь выводи вереницей Заветные мысли души! Посеянный хлеб разойдется По миру; с гудящих станков Поток животворный польется; Печатная мысль отзовется Во глуби бессчетных умов. Работай!

Незримо, чудесно Работа, как сев, прорастет: Что станет с плодами, – безвестно, Но благостно, влагой небесной, Труд всякий падет на народ! Великая радость – работа, В полях, за станком, за столом! Работай до жаркого пота, Работай без лишнего счета, — Все счастье земли – за трудом!

18 сентября 1917

Пока есть небо

Пока есть небо, будь доволен! Пока есть море, счастлив будь! Пока простор полей раздолен, Мир славить песней не забудь! Пока есть горы, те, что к небу Возносят пик над пеньем струй, Восторга высшего не требуй И радость жизни торжествуй! В лазури облака белеют Иль туча темная плывет; И зыби то челнок лелеют, То клонят мощный пакетбот; И небеса по серым скатам То золотом зари горят, То блещут пурпурным закатом И лед вершинный багрянят; Под ветром зыблемые нивы Бессчетных отсветов полны, И знают дивные отливы Снега под отблеском луны. Везде – торжественно и чудно, Везде – сиянья красоты, Весной стоцветно-изумрудной, Зимой – в раздольях пустоты; Как в поле, в городе мятежном Все те же краски без числа Струятся с высоты, что нежным Лучом ласкает купола; А вечером еще чудесней Даль улиц, в блеске фонарей, Все – зовы грез, все – зовы к песне: Лишь видеть и мечтать – умей.

Октябрь 1917

Пусть пред окном моим…

Пусть пред окном моим не взносит Юнгфрау купол вековой, И знаю, что закат не бросит Змей на лагуны предо мной; Пусть нынче с гондол не окликнут Меня коварно, и в уют, Где над палаткой пальмы никнут, Под вечер не помчит верблюд; Деревья чахлого бульвара Да стены строгие домов, — Вот сумрачно-немые чары Всех наших дней, всех наших снов. Но так же пламенны закаты, И то же золото зари. Там, где домами дали сжаты И встали строем фонари; И пляска радужных пылинок В луче все та же – у окна; И белые рои снежинок Все так же серебрит луна; Причудливо ползут туманы Вдоль улиц, и ночная мгла То множит странные обманы, То, летом, призрачно бела. Торжественно река струится, Стучась в столицах о гранит, И мир созвездий в ней глядится, Храня величественный вид. Над площадями полн величий Колоколов ночной псалом, А утром, в сквере, голос птичий Так бодро-весел за окном.

1917

Голос иных миров

Пусть мучит жизнь, и день, что прожит, Отзвучьем горьких дум тревожит, И душу скорбь коварно гложет; Взгляни в ночные небеса, Где пала звездная роса, Где Млечный Путь, как полоса, Пролег и свет на светы множит; Вглядись покорно в чудеса, — И Вечность нежно уничтожит В тебе земные голоса, Бессонной памяти положит Повязку мрака на глаза; Застынет, не упав, слеза, И миг в безбрежном изнеможет! Целит священная безбрежность Всю боль, всю алчность, всю мятежность, Смиряя властно безнадежность Мечтой иного бытия! Ночь, тайн созданья не тая, Бессчетных звезд лучи струя, Гласит, что с нами рядом – смежность Других миров, что там – края, Где тоже есть любовь и нежность, И смерть и жизнь, – кто знает, чья? Что небо – только порубежность Планетных сфер, даль – колея, Что сонмы солнц и наше «я» Влечет в пространстве – Неизбежность!

23 сентября 1917

Образы святые

Библия

О, книга книг! Кто не изведал, В своей изменчивой судьбе, Как ты целишь того, кто предал Свой утомленный дух – тебе! В чреде видений неизменных, Как совершенна и чиста — Твоих страниц проникновенных Младенческая простота! Не меркнут образы святые, Однажды вызваны тобой: Пред Евой – искушенье Змия, С голубкой возвращенной – Ной! Все, в страшный час, в горах, застыли Отец и сын, костер сложив; Жив облик женственной Рахили, Израиль-богоборец – жив! И кто, житейское отбросив, Не плакал, в детстве, прочитав, Как братьев обнимал Иосиф На высоте честей и слав! Кто проникал, не пламенея, Веков таинственную даль, Познав сиянье Моисея, С горы несущего скрижаль! Резец, и карандаш, и кисти, И струны, и певучий стих — Еще светлей, еще лучистей Творят ряд образов твоих! Какой поэт, какой художник К тебе не приходил, любя: Еврей, христианин, безбожник, Все, все учились у тебя! И сколько мыслей гениальных С тобой невидимо слиты: Сквозь блеск твоих страниц кристальных Нам светят гениев мечты. Ты вечно новой, век за веком, За годом год, за мигом миг, Встаешь – алтарь пред человеком, О Библия! о книга книг! Ты – правда тайны сокровенной, Ты – откровенье, ты – завет, Всевышним данный всей вселенной Для прошлых и грядущих лет!