Сочинения
Шрифт:
И все грустит, и все грустит.
Робка, как птичка нолевая,"
Живет одна, живет в глуши,
В глухую полночь, чуть живаяt
Встает и молится в тиши.
2
Мороз и ночь. В своей постели
Не спит измученный старик.
Его глаза глядят без цели,
Без цели он зажег ночник,
Лежит и стонет. Дочь привстала
И посмотрела на отца:
Он бледен, хуже мертвеца...
"Что ж ты не спишь?" - она сказала.
– "Так,
Ты не озябла?" - "Мне тепло..."
И рассвело. Окреп и холод.
Но хлеба, хлеба где добыть?
Суму надеть иль вором быть?
О, будь ты проклят, страшный голод!
Куда идти? Кого просить?
Иль самого себя убить?
Портной привстал. Нет, силы мало!
Все кости ноют, всё болит;
Дочь посинела и дрожит...
Хотел заплакать, - слез не стало...
И со двора, в немой тоске,
Побрел он с костылем в руке.
Куда? Он думал не о пище,
Шел не за хлебом, - на кладбище,
Шел бить могильщику челом;
Он был давно ему знаком.
Но как начать? Неловко было...
Портной с ним долго толковал
О том о сем, а сердце ныло...
И наконец он шапку снял:
"Послушай, сжалься, ради бога!
Мне остается жить немного;
Нельзя ли тут вот, в стороне,
Могилу приготовить мне?"
– "Ого!
– могильщик улыбнулся.
Ты шутишь иль в уме рехнулся?
Умрешь - зароют, не грусти...
Грешно болтать-то без пути..."
– "Зароют, друг мой, я не спорю.
Ведь дочь-то, дочь моя больна!
Куда просить пойдет она?
Кого?.. Уж пособи ты горю!
Платить-то нечем... я бы рад,
Я заплатил бы... вырой, брат!.."
– "Земля-то, видишь ты, застыла...
Рубить-то будет нелегко".
– "Ты так... не очень глубоко,
Не очень... все-таки могила!
Просить и совестно - нужда!"
– "Пожалуй, вырыть не беда".
3
И слег портной. Лицо пылает,
В бреду он громко говорит,
Что божий гнев ему грозит,
Что грешником он умирает,
Что он повеситься хотел
И только Катю пожалел.
Дочь плачет: "Полно, ради бога!
У нас тепло, обита дверь,
И чай налит: он есть теперь,
И есть дрова, и хлеба много,
Всё дали люди... Встань, родной!"
И вот встает, встает портной.
"Ты понимаешь? Жизнь смеется,
Смеется... Кто тут зарыдал?
Не кашляй! Тише! Кровь польется..."
И навзничь мертвым он упал.
Декабрь 1860
* * *
Вырыта заступом яма глубокая,
Жизнь невеселая, жизнь одинокая,
Жизнь
Жизнь, как осенняя ночь, молчаливая,
Горько она, моя бедная, шла
И, как степной огонек, замерла.
Что же? усни, моя доля суровая!
Крепко закроется крышка сосновая,
Плотно сырою землею придавится,
Только одним человеком убавится...
Убыль его никому не больна,
Память о нем никому не нужна!..
Вот она - слышится песнь беззаботная,
Гостья погоста, певунья залетная,
В воздухе синем на воле купается;
Звонкая песнь серебром рассыпается...
Тише!.. О жизни покончен вопрос.
Больше не нужно ни песен, ни слез!
Декабрь 1860
ПОМИНКИ
Ни тучки, ни ветра, и поле молчит.
Горячее солнце и жжет и палит,
И, пылью покрытая, будто мертва,
Стоит неподвижно под зноем трава,
И слышится только в молчании дня
Веселых кузнечиков звон-трескотня.
Средь чистого поля конь-пахарь лежит;
На трупе коня ворон черный сидит,
Кровавый свой клюв поднимает порой
И каркает, будто вещун роковой.
Эх, конь безответный, слуга мужика,
Была твоя служба верна и крепка!
Побои и голод - ты всё выносил
И дух свой на папгае1 в сохе испустил.
Мужик горемычный рукою махнул,
И снял с него кожу, и молча вздохнул,
Вздохнул и заплакал: "Ништо, моей не впрок!.."
И кожу сырую в кабак поволок.
И пел он там песни, свистал соловьем:
"Пускай пропадает! Гори всё огнем!"
Со смехом народ головами качал:
"Гляди, мол, ребята! Он ум потерял
Со зла свое сердце гульбой веселит,
По мертвой скотине поминки творит".
I860
НА ПЕПЕЛИЩЕ
На яблоне грустно кукушка кукует,
На камне мужик одиноко горюет;
У ног его кучами пепел лежит,
Над пеплом труба безобразно торчит.
В избитых лаптишках, в рубашке дырявой
Сидит он, поник головою кудрявой,
Поник, горемычный, от дум и забот,
И солнце открытую голову жжет.
Не год и не два он терял свою силу:
На пашне он клал ее, будто в могилу,
Он клал ее дома, с цепом на гумне,
Безропотно клал на чужой стороне.
Весь век свой работал без счастья, без доли.
Росли на широких ладонях мозоли,.
И трескалась кожа... да что за беда!
Уж, видно, не жить мужику без труда.
Упорной работы соха не сносила,
Ломалась, и в поле другая ходила,