Сочинения
Шрифт:
Б. Первый, хотя стих, но очень походит на прозу, для того что в нем меры времен (rithme) не суть стихотворны. Ибо стопы слов, в их последовании одна за другою, не суть благогласны, а особливо после долгого ждутчитать покахореем. Если же будешь его читать спондеем, а й призовутне дактилем, а триврахием, что также очень ловко, то стих будет гораздо лучше. Читай сии стихи по сделанным отделениям и поставленным ударениям, то они покажутся благогласнее. Сказать ли тебе мое истинное мнение? У нас разумеют, что есть дактилий, а не шестистопдактилохореической и дактилоспондеической (да простят мне все школьные учители и все стиходетели употребляемое мною здесь наименование!) и шестистоп дактилотриврахийской, а из шестистопов сих трех названий
П . Яникогда не воображал себе, чтобы в «Тилемахиде» мог быть стих порядочный. Его смерть и Кервер суть смехотворны:
«Дивище мозгло, мослисто, и глухо, и немо, и слепо; Чудище обло, озорно, огромно, с тризевной и лаей».Б. Конечно так; но отчего? Не от дактилия и не от шестистопа, но от нелепых слов: дивище мозгло,ибо то и другое в поэму не годится. И Тредьяковский не дактилиями смешон, но для того, что не имел вкуса; он сделал дактилий смешными, он стихотворец, но не пиит, в чем есть великая разница. Если растряхнуть котомки иных наших славящихся Парнасских рыцарей, то не лучше что из них вылетит, как что излетело из Пандориной коробки, но не зло, не болезни и не недуги, но стихи нелепые дерут слухи и достойны поместиться в «Тилемахиде». Но дабы никого не оскорбить, мы воздержимся от примеров. Знаешь ли верное средство узнать, стихотворен ли стих (если так изъясниться можно)? Сделай из него преложение, не исключая ни единого слова, то есть сделай из него прозу благосклонную. Если в преложении твоем останется поэзия, то стих есть истинный стих, напр.:
«О ты, что в горести напрасно» и пр.Преложи его как хочешь, перенося, но грамматикально, слова сей строфы, то и в прозе будет поэзия. Преложи многие строфы из оды к Фелице, а особливо, где мурза описывает сам себя, без стихов останется почти тоже поэзия, но преложи… и без предубеждения скажи, что вышло? Но мы «Тилемахиду» забыли, а я вижу, ты ее сложил. Разогни опять, и продолжим. Читай здесь:
П. Какой нелепый стих!
Б. Нелеп совершенно. Но чем же?
П. Да тем, что сказать то же можно лучше:
И се поток багров течет из ран глубоких, Едва он жив, едва он дышит. И се поток багровый вдруг хлынул из ран издыхавша.Б. Согласен. Твое преложение сделано с разборчивостию и со вкусом. Но Тредьяковского стих более картина, но без вкуса; а если бы он у него был, то бы стих его был бы, может, следующий:
«Я не имел уже и утехи бедныя — выбрать Кое-нибудь одно, меж рабством и смертию в горе; Надобно стало быть рабом и сносить терпеливо» и пр.П. Стихи очень слабые!
Б. Не только стихи слабые, но и слабая проза, чего везде довольно. Теперь будь уверен в том, что, читая иначе стихи «Тилемахиды», много найдешь стихов слабых и стихов посредственных, ибо и сама мысль преложить Телемака в стихи есть неудачное нечто. Но теперь постараемся найти стихов, хотя несколько, хороших, где много гармонии; ибо мимоходом заметим, что в «Тилемахиде» есть стихов много нелепых, но благогласных. Вот пример стихов негладких, где благогласия очень много:
«Гор посредине крутых буераки столь преглубоки, Что едва осиять глубь может солнце лучами».Но выслушай следующее:
Читая
Как хорошо в первом стихе, после начальных спондеев и долгого ударения на конце третьего отделения, следуют четыре одинаково краткие в колеблетсяи полудлинные спондеи в страшно.
Во втором: в первом отделении дактиль и хорей, во втором столь поспешные пять почти равно кратких и в окончательном три долгие, из коих первая долга, но две последних посредством глухого оот ъ,за ним стоящего, столь же, кажется, тяжелы, как хребет горной.
Какой стих! я уверен, что и сам Ломоносов его бы похвалил. Не только в нем числительная красота, красота мерная времени, но и самая изразительная гармония, происходящая от повторения букв еи с ди п,сперва в запинательной стопе слова превознесетсякратко-долгими, потом ямб с анапестом в окончательном отделении. Я знаю, что, кто бы более имел вкуса, не сказал бы: звезды поднебесные.
«[Коя] приводит в лед всю кровь, текущую в жилах».Не порицай, пожалуй, слабого приводитвместо превращает:ибо первое тянется, мерзнет; а другое, с повторительными рпосле гласной, скорей сходствует с кипеньем воды на огне, нежели с охлаждением крови в жилах.
«И к воздержанию всех стремлений юности резвой».
Нет, кажется, уже нужды замечать красоту от повторений еи , ии ю, соединенно со скоростию слов воздержание,а паче стремлений,в средине стоящего.
Как томно! Или:
Какая легкость!
Четыре хороших стиха; после двух хореев, составляющих первое отделение, и запинание легкого спондея (помните, что я говорю о стопах, а не о стихе) второго отделения, шесть кратких, меж которых только три долгие; одну и первую из них произнести надлежит кратко, на вторую чуть опереться и сделать ударение на третие, при помощи повторительных сначала о,а на конце я, ии е,кажется, слышно песни не соловья, не снегиря и не малиновки или пеночки, но чечета, клеста, а может, и дикого чижа и щегленка. Раздробите второй стих и найдете, что его красота происходит от длинного первого отделения, где гласные а, о, о, ыйльются, так сказать, в слове благовоиный,преломляемые мягкими только согласными, и препинаются плавно на слове дух;потом, прешед тихо дрожание второго отделения, окончавают точно так, что изражают. В третьем стихе посмотрите, сколь изразительны три первые отделения, а в четвертом два первые отделения, где посредством слогов: журч. чис. руч.,которые один за одним следуют, не слышится ли то, что автор описывает? А в последнем отделении в слогах, звучностию похожих, и с ними гласное одинаковое па, да, ща, ка, мня,изражают будто падающие воды на камень.