Социология публичной жизни

Внук-Липиньский Эдмунд

Многие исследователи – продолжая веберовскую, дюркгеймовскую или марксовскую теоретическую традицию – считают, что основным структурообразующим фактором является общественное разделение труда. В свою очередь, разделение труда, которое образовывается в определенном обществе, зависит прежде всего от экономики, а точнее от правил и законов, управляющих хозяйственно-экономической жизнью. В настоящее время мы можем выделить две принципиально различные конфигурации таких правил и законов. Во-первых, это правила и законы, типичные для распорядительно-распределительной экономики (которые часто называются также правилами и законами централизованно планируемой экономики); во-вторых, это правила и законы, типичные для рыночной экономики. Каждый из этих двух типов экономики генерирует в определенной мере различающиеся способы разделения труда, а в первую очередь определенные рабочие места создаются в них на совершенно разных основаниях. В случае капиталистической экономики регулятором рабочих мест, а также разделения труда служит свободный рынок вместе с законом спроса и предложения. В свою очередь, в распорядительно-распределительной экономике ее регулятором выступает государство, потому что рыночные законы здесь приостановлены и не действуют. В связи с этим принципы, регулирующие разделение труда, а также возникновение рабочих мест, не вытекают из соображений рыночного рационализма, а становятся следствием политических

решений правящего центра. Основным структурообразующим фактором в распорядительно-распределительной экономике и моноцентрической системе является иерархическая власть, структуры которой обрастают явными и скрытыми группами интересов, а доминирующие взаимоотношения и зависимости можно определять в категориях «патрон—клиент» (Tarkowski, 1994). Скажем, Нароек (Narojek, 1982: 28) напрямую констатирует, что основным структурообразующим фактором планирующего социалистического общества служат публичные решения. Тем временем в условиях рыночной экономики и демократической системы образуется в основном трехчленная классовая структура; высший класс составляют крупные владельцы средств производства, средний класс – мелкие владельцы средств производства, а также квалифицированные работники умственного труда, тогда как нижний класс – это рабочие, занятые физическим трудом (Giddens, 1973). Несколько более сложной выглядит классовая структура в трактовке Эрика Олина Райта (Wright, 1997: 98). Основой структуризации здесь также является рынок, но классовая принадлежность определяется местом, занимаемым в трех измерениях: 1) наличием в собственности средств производства или их отсутствием, иначе говоря черпанием средств существования из наемного труда; 2) местом в структуре управления; 3) степенью обладания профессиональными квалификациями, востребованными на рынке. Владельцы средств производства представляют собой класс, который внутренне очень дифференцирован, а основным критерием этой дифференциации служит количество занятых работников: от очень многих (в случае «акул» хозяйственно-экономической жизни) до нуля (в случае мелких собственников, работающих в одиночку на свой страх и риск). Среди занятых наемным трудом существенным считается место в структуре управления, а также квалификация. На вершине данной иерархии располагаются высококвалифицированные менеджеры, которые в таком измерении, как квалификация, делят место с экспертами, но эти последние не занимают руководящих должностей. Затем следуют обычные менеджеры, далее – руководящий персонал среднего и нижнего звена, а ниже всех располагаются рабочие, которые по уровню квалификации делятся на квалифицированных рабочих-специалистов и простых неквалифицированных рабочих. Трактовка Райта показывает сложную систему взаимоотношений, скрывающуюся за трехчленной классовой структурой Гидденса.

Виды социального неравенства: поляризация и изменение межклассовых дистанций

Социальная структура вместе с ее интерпретацией в категориях какого-то принципа социальной справедливости позволяет рассматривать различия между людьми или группами людей в категориях социального неравенства. Социальное неравенство принимает разные формы, которые носят иерархический характер. Дело в том, что они позволяют выстроить в ряд и тем самым упорядочить в категориях «высшие—низшие» позиции, занимаемые отдельными людьми (например, позиции либо должности в иерархии власти), или же самих людей по степени наличия определенного, социально важного свойства (например, по величине дохода).

С точки зрения исследования динамики изменений в области социального неравенства имеет смысл указать на два отличающихся процесса: 1) изменения дистанций между отдельными социальными категориями (например, классами); 2) социальную поляризацию (Wolfson, 1994).

В первом случае изменения касаются различий между средним значением данного свойства (например, дохода или уровня потребления), рассчитываемым для каждой из выделенных социальных категорий. Если указанные различия растут, это означает, что по отношению к данному свойству дистанция между отдельными социальными категориями растет. Если же указанные различия уменьшаются, то мы можем констатировать, что дистанция между социальными категориями уменьшается. Графически эти ситуации иллюстрирует рис. 2 (с. 90).

Увеличение межклассовой дистанции означает, иными словами, что, хотя в абсолютном смысле нижние категории лестницы социального неравенства могут пребывать в лучшей ситуации, чем это было в прошлом, в относительном смысле они теперь находятся в худшем положении, поскольку по сравнению с социальными категориями, располагающимися выше, они выиграли меньше. Такая ситуация, как мы увидим далее, порождает серьезные последствия для восприятия и легитимации изменений в общей системе социального неравенства. В результате такого рода изменения перекладываются при демократическом порядке на установки и варианты поведения в публичной сфере и могут приводить к парадоксальной, на первый взгляд, ситуации: хотя по объективным показателям среднее значение некоего желательного свойства (например, дохода или уровня потребления) в течение сравниваемого периода выросло во всех социальных категориях, но все-таки отчетливое увеличение дистанции между классами приводит к тому, что эти изменения воспринимаются как углубление социального неравенства. Так происходит потому, что мы имеем здесь дело не столько с перемещением индивидов между отдельными социальными категориями, сколько с неодинаковым темпом улучшения ситуации у целых социальных категорий – при остающихся, в сущности, устойчивыми показателях принадлежности индивидов к тем или иным из указанных категорий.

Рис. 2. Увеличение межклассовой дистанции за период t ₁ – t ₂

Рис. 3. Поляризация классовой структуры за период t ₁ – t ₂

Поляризация системы неравенства представляет собой, как уже я упоминал, совершенно иной процесс. В этом случае расположение отдельных социальных категорий (например, классов) на лестнице неравенства, в принципе, не подвергается существенным изменениям. Зато меняется численность отдельных категорий, а именно уменьшается численность промежуточных категорий и увеличивается численность крайних категорий. Иллюстрацией указанного процесса служит рис. 3.

Поляризация означает, что исчезает средний класс, зато растет численность нижнего и высшего классов, хотя численность первого из них растет, как правило, в значительно более высоком темпе. Поляризация может быть началом появления, с одной стороны, большого

«требующего класса», который зависит от социального обеспечения и пособий, а с другой стороны, относительно меньшего «продуктивного класса», активность которого предоставляет возможность – через налоговый механизм перераспределения – поддерживать средства социального обеспечения и пособия в опекающем государстве всеобщего благосостояния на уровне, примерно отвечающем ожиданиям «требующего класса» (Rieger, Leibfried, 1998: 366). Социальная поляризация, если она уже происходит, порождает серьезные последствия в сфере публичной жизни. Во-первых, с этим процессом связана деградация какой-то части среднего класса до уровня нижнего класса, а также деградация части нижнего класса с опусканием в районы хронической бедности и социальной маргинализации. Подобные перемещения, в свою очередь, подрывают жизнеспособность гражданского общества, а также превращают часть граждан в клиентов государства или институтов социальной помощи, а в более длительной перспективе делают эту социальную категорию постоянно зависимой от пособий, помогающих им жить и выживать. Во-вторых, исчезновение среднего класса ликвидирует ту структурную почву, на которой функционируют демократические институты, а сама система обнаруживает тенденцию к олигархизации. Среди крупных сегментов общества появляются авторитарные искушения, которые раньше или позже порождают авторитарных лидеров. Исчезают также горизонтальные социальные взаимоотношения и зависимости в пользу взаимоотношений вертикальных, которые типичны для системы «патрон—клиент» (Tarkowski, 1994). Деградировавший нижний класс становится «недоклассом» (underclass), т. е. «мелюзгой», люмпенами, низшими, беднейшими слоями общества, и постепенно исключается из основного течения общественной жизни. Главной целью его членов становится выживание, а вместе с социальной деградацией прогрессирует также деградация цивилизационная.

Принципы социальной справедливости и легитимация неравенства

Как уже я упоминал, понятие неравенства связано с проблемой социальной справедливости. Говоря самым общим образом, те разновидности неравенства, которые не нарушают чувства социальной справедливости, повсеместно одобряются и воспринимаются в качестве справедливых, тогда как другие виды неравенства, которые, напротив, противоречат чувству социальной справедливости, рассматриваются в качестве несправедливых. Первую категорию разновидностей неравенства мы можем назвать легитимированными разновидностями, а вторую – разновидностями неравенства, не обладающими общественной легитимацией. На столь общем, чтобы не сказать неопределенно огульном, уровне, эти тезисы не являются спорными, но нельзя их назвать и особо новаторскими, открывающими нечто неведомое. Осложнения начинаются в тот момент, когда мы несколько глубже окунемся в проблематику связи между чувством справедливости и разновидностями социального неравенства.

Основанием для всяких рассуждений о социальной справедливости служит понятие распределительной (дистрибутивной) справедливости, предложенное впервые едва ли не Аристотелем. Распределительная справедливость, говоря наиболее кратко, относится к распределению желательных благ в обществе. Это распределение может быть справедливым или несправедливым. Роберт Нозик (Nozick, 1999: 181–182) относится к понятию распределительной справедливости критически, ставя ему в вину то, что оно не является нейтральным. Вместо справедливого распределения общественно желательных благ – а подобный подход требует существования механизма распределения или даже прямо-таки особого дистрибутора-распределителя, – более естественно, по мнению Нозика, оперировать категорией справедливых прав собственности [31] . Справедливости прав собственности присущи два аспекта: 1) первичное приобретение прав собственности, иначе говоря способ вступления во владение этими правами, который может быть справедливым (например, покупка) или несправедливым (грабеж); 2) передача прав собственности от одного лица к другому, которая тоже может быть справедливой (например, путем продажи) или несправедливой (например, с применением обмана либо мошенничества, завышающего стоимость данного права собственности). «Полный принцип распределительной справедливости, – пишет Нозик, – просто гласил бы, что распределение справедливо, если каждый уполномочен на владение теми правами собственности, которые он получил в результате данного распределения» (Nozick, 1999: 183) [32] . Распределение указанных «прав собственности» или общественно желательных благ решающим образом определяет, в свою очередь, место индивида на лестнице социального неравенства.

31

В русском переводе вышеуказанной работы Нозика вместо термина «право собственности» используется «титул». Соответствующий английский термин entitlement трактуется англо-русскими словарями как право (или установленная норма) на что-либо: на доход, владение, помощь, иммунитет и т. д. Польский термин udzial, который использует проф. Э. Внук-Липиньский, переводится в словарях как «доля, удел, пай или участие».

32

В русском переводе этой работы Нозика данное место (глава 7 «Распределительная справедливость», раздел I «Теория справедливости, основанная на титулах собственности», абзац 3) выглядит таким образом: «В полном виде принцип распределительной справедливости утверждал бы просто, что распределение справедливо, если каждый обладает титулом собственности на имущество, которое он имеет в соответствии с этим распределением».

Однако же такой подход к проблематике социальной справедливости не уточняет принципов или хотя бы критериев, благодаря которым мы могли бы отличить справедливое приобретение и передачу общественно желательных благ от несправедливого. Таким критерием не может, к примеру, выступать всеобщее ощущение, причем не только потому, что сам этот термин в высокой степени неточен, но еще и по той причине, что не существует одного, повсеместно принимаемого и одобряемого чувства социальной справедливости.

Каждое оценивание своего места или места других в иерархии социального неравенства требует обращения к какому-то принципу справедливости. В любом обществе функционирует по меньшей мере несколько таких принципов, причем некоторые из них взаимно исключаются. Кроме того, наличие множества таких принципов приводит к тому, что в целом существует положительная связь между местом индивида в системе разных видов неравенства и обращением к такому принципу неравенства, который легитимирует притязания данного индивида на улучшение своей ситуации. Другими словами, индивиды из нижних диапазонов определенного измерения неравенства проявляют тенденцию прибегать к такому принципу, который позволяет определить их место в данной конкретной системе неравенства как несправедливое. В подобном контексте полностью легитимированными видами неравенства следовало бы признать лишь такие, которые принимаются и одобряются в качестве справедливых не только теми, кто занимает привилегированное положение, но и теми, чье положение противоположно, кто, иными словами, обделен и обижен.