Содержанка
Шрифт:
— Лида, девочка моя, реши, чего ты хочешь. Попробуй подумать своим умным мозгом. Ради кого ты приехала сюда?
Он отпустил ее руку, тяжело ступая, вышел из комнаты, даже не посмотрев на Алексея, и громко хлопнул дверью.
Лида тихо сидела на том же стуле, в горле у нее все горело. Она размышляла над словами, которые бросил ей Лев. Повторяла их про себя снова и снова, придавая им все новое значение, как гончар, крутящий свой круг. Ради кого ты приехала сюда?
Ради кого? Кого?
Ради отца. Я приехала, чтобы найти своего отца, Йенса
— Я приехала, чтобы найти своего отца, Йенса Фрииса.
Но слова эти впились в ее мозг. Проскрежетали по нему, как ногти по оконному стеклу. Она уронила голову на ладони и запустила пальцы в волосы, словно хотела найти среди своих локонов волосинки лжи, чтобы вырвать их оттуда. Но вдруг она услышала тихое нытье. Удивившись, она осмотрелась по сторонам: может, это Серуха выползла из-под кровати? Но тут же с ужасом осознала, что сама издала этот звук.
К ее колену прикоснулась рука. На какой-то миг это изумило девушку. Она заставила себя вернуться в комнату, в настоящее, и поняла, что смотрит на руку брата. Сильные пальцы, синие вены, змеящиеся глубоко под кожей, шрам на костяшке одного пальца, длинное алое пятно струпа вдоль другого. Грязные ногти, давно не мытая кожа. Не такой она помнила эту руку.
— Алексей, — улыбнулась она ему. — Извини, если разбудила.
— Ты в порядке?
Она улыбнулась шире.
— Сейчас важнее, чтобы ты был в порядке.
Он кивнул.
— Я в порядке.
— А по тебе не скажешь.
— Мне просто нужно поесть.
— Ты очень долго спал. — Она похлопала его по руке и встала. — Пойду, разогрею суп.
Выхода из комнаты, Лида почувствовала, что он провожает ее глазами, но, когда она вернулась с подносом, на котором стояла тарелка супа и лежал ломоть черного хлеба с куском малофеевского копченого окорока, он произнес лишь скромное «спасибо». Алексей сел на край кровати, и, пока он ел, Лида не проронила ни слова. Когда же с едой было покончено, она села рядом с братом.
— Осторожнее, — с какой-то исковерканной улыбкой произнес он. — По-моему, у меня блохи.
— Судя по твоему состоянию, ты для них опаснее, чем они для тебя.
Он улыбнулся, и в его улыбке она заметила того, бывшего Алексея.
— Расскажи, что с тобой случилось. Я несколько недель ждала тебя в Фелянке, но ты так и не пришел. И тогда я решила, что ты просто оставил меня. Решил двигаться дальше сам.
Он нахмурился.
— Лида, ты моя сестра. Как ты могла подумать, что я способен на такое?
Чувство вины, тупое и липкое, поднялось у нее в груди. Она взяла руку брата в ладони и положила себе на колено.
— Потому что я глупая. — Она пожала плечами, и, когда он улыбнулся, у нее отлегло от сердца. — Так куда ты там подевался? — спросила она.
Он вздохнул и надолго замолчал. Лида ждала, глядя на напрягшуюся шею брата. А потом он рассказал. О том, как в Фелянке на него напали тюремные охранники, как он чуть не утонул в
— Я потерял деньги, Лида. Все до последнего чертова рубля.
— Даже те, что в ботинках спрятал?
— Даже те.
Она заставила себя промолчать. Уняла дрожь в руках.
— Тебе не надо было все держать у себя, Алексей. Ты должен был довериться мне.
— Я знаю. Ты права. Извини. — Он покачал головой, и от его волос распространился неприятный запах. — Но что толку нам сейчас друг перед другом извиняться?
— Никакого.
— Лида, я не могу вернуть эти деньги, но я делаю все, что в моих силах, чтобы исправить ошибки своей… — Он шумно вздохнул. Это был злой, недовольный звук, который точно передавал чувства, возникшие в этот миг в душе Лиды. — Своей спеси, — закончил он.
— Спеси?
— Своей гордости. Высокомерия. Слепой уверенности в собственной непогрешимости. Посмотри на меня. Теперь уже мне нечем гордиться, правда?
— Ты ошибаешься. Я по-прежнему горжусь, что у меня такой брат.
Он запрокинул голову и хриплым голосом начал издавать какие- то лающие звуки, чем испугал ее, пока она не поняла, что это смех.
— Только вот непонятно почему.
Она посмотрела на тощее лицо. Глаза запали, багровые пятна, похожие на кровоподтеки, на коже. Лицо изменилось. Что-то очень важное, какую-то ключевую часть того, прежнего Алексея, каким он был когда-то, похитили, украли то, что гораздо важнее любых денег.
— Тяжело было, Алексей? Я имею в виду, добраться до Москвы.
— Лида, ты не поверишь, если я расскажу тебе, что видел. Страдание и скупость, злость, ненависть. Брат, идущий на брата, отец — на сына. И каждый совершенно уверен, что правда на его стороне. В одной деревне я видел, как комсомольцы сожгли на площади все вещи какого-то человека за то, что он не мог заплатить налоги. Его жена с маленьким ребенком бросилась в огонь, и им пришлось вытаскивать их.
— Ох, Алексей.
— Я наконец понял, что такое коммунизм. Коммунисты кричат о справедливости и равенстве, но на самом деле все гораздо сложнее. Коммунизм меняет самих людей, изменяет суть человека. Он из людей делает массу, массу новых, улучшенных созданий, в которых не должно быть места слабостям, заложенным в нас от природы. Чтобы достичь этого, государство должно превратиться в Бога и одновременно в чудовище.
— Невеселую картину ты нарисовал для России.
— Как иначе можно заставить работать эту огромную и оставленную Богом страну?
— Ты говоришь, как Чан Аньло.
В первый раз он посмотрел на нее жестко, как будто хотел взять лопату и врыться в нее.
— Он здесь?
— Да. Он приехал в Москву с китайской делегацией коммунистов.
— Понятно.
Больше он ничего не сказал, произнес лишь одно это короткое слово. Но после этого осмотрел комнату: грязные обои и рваные занавески, и по его глазам Лиде было видно, что он думает о том, до чего убого это место.