/Soft/Total/ Антиутопия великого западного пути
Шрифт:
— Жми, Профессор, — позвал КуДзу, — мир ждет спасения.
— К чему этот спектакль? — недовольно откликнулся ПалСаныч. — Давай уж сам.
— Время, Профессор, время! Мир ждет! — повторил КуДзу.
ПалСаныч понял, что споры неуместны. Он подошел к терминалу, положил руку на пульт и кликнул по Кнопке. Реквием не заиграл, но в углу экрана появилась полоска, отображающая ход выполнения программы. Оставалось только ждать. КуДзу и Криворучко молча застыли у экранов, только Кодер продолжал ожесточенно стучать по клавишам. ПалСаныч не отрывал взгляда от индикации; процесс шел гораздо медленнее, чем он ожидал.
— Стирание завершено, — удовлетворенно сказал КуДзу. — Сейчас поверху запишется случайный набор, для гарантии.
— Там еще копии должны быть, — напомнил ПалСаныч.
— Я этим занимаюсь, — успокоил его Кодер. — Не бойся, никуда они не денутся.
Его пальцы снова заплясали по клавиатуре. Время от времени он довольно хмыкал; ПалСаныча это успокаивало. Наконец Кодер оторвался от экрана.
— Кажется все. Последняя.
Он повернулся к монитору и удивленно замер.
— Не стирается. Что за черт? Сейчас проверю полномочия. Нет, все правильно. Похоже это неперезаписываемый носитель.
— Не может быть! — не поверил ПалСаныч. — Нам же открыли все пути, ты же сам говорил про зеленую улицу.
— Это не обычная база, — возразил Кодер, — Сокращенная. И не такая, как все, только по формату и совпадает. Мы вообще не должны были ее найти. Ладно, давай посмотрим, что там прятали.
ПалСаныч стоял сбоку и не видел изображения. Но по напрягшимся лицам друзей он понял, что это далеко не обычный компромат.
— Хуясе! — потрясенно выдохнул Кодер.
— Что там? — не выдержал ПалСаныч.
— СанСеич Грачев, президент Федерации, убийца, — почти шепотом ответил КуДзу. — И спикер Краснов…
— И эти люди запрещают нам материться! — на автомате выдал Криворучко.
Шутка не удалась; да и видно было, что ему не до шуток.
— Посмотри сам, — пригласил КуДзу, — тут и видео есть.
ПалСаныч взглянул на Кодера.
— А ты мог бы подключить это видео к ленте?
Все удивленно уставились на него.
— Профессор, ты крут! — восхищенно протянул КуДзу.
— Надо отсортировать всех по рангу и давать в эфир по списку, по полторы-две минуты максимум. Сможешь?
— Минут через десять, — прикинул Кодер. — Кстати, лента уже наша, могу переключить в любой момент. Ты готов?
ПалСаныч кивнул. КуДзу указал ему на кресло у соседнего терминала.
— Смотри прямо на экран. Когда переключу трансляцию, увидишь себя. Не шарахайся. И сразу начинай говорить, не тяни. Готов?
— Готов, — снова кивнул ПалСаныч.
— Отлично, — КуДзу забарабанил пальцами по клавиатуре, — Тогда даю отсчет. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Эфир!
ПалСаныч увидел себя на экране и в первый момент даже не узнал. Он непроизвольно кашлянул и заговорил:
— Здравствуйте, друзья! Я принес вам радостную весть — ваша карма уничтожена! Кармохранилище и все его копии необратимо стерты. В данный момент запись не ведется, сеть находится под нашим контролем. Пожалуйста, не отключайтесь, повторяю — запись сейчас не ведется.
— Половина отключится, — недовольно пробурчал Криворучко.
— Половина останется, — шепотом ответил КуДзу.
Оба были правы. ПалСаныч хотел было цыкнуть на них, но не мог даже обернуться — прямая трансляция. Он нахмурился и продолжал:
— Грехов
ПалСаныч не понимал, почему трансляцию до сих пор не отключили. Может быть, хотят развеять сомнения моралов по поводу стертой кармы. А может, действительно не могут восстановить контроль. Так или иначе, переключение могло произойти в любой момент. Он не мог строить речь привычным образом, каждая фраза могла стать последней. Надо было говорить кратко и убедительно; а потом, если останется время, можно будет все повторить, с новыми словами, образами и примерами.
— Все деяния, в которых вас обвиняли, не были ни преступлениями, ни даже моральными проступками. Никогда не были. До тех пор пока Комитет не навязал вам свой извращенный Кодекс и не объявил всю вашу жизнь его нарушением. Но Кодекс лжив. А истинная мораль проста и понятна. Для человека естественно высказывать свое неодобрение тому, кто его задевает — независимо от того, принадлежит ли задевающий к социально защищенной группе или нет. Толерантность — это просто еще один способ управлять вами, заставить вас быть вечно виновными. Как, впрочем, и все остальное. Вы можете скачивать и смотреть порно любой категории — и это нисколько не повредит обществу. Вас долго убеждали в обратном, но сейчас вы можете сами это проверить. Пока сеть в наших руках, пока запись не ведется — взгляните на то, что Комитет называет угрозой морали. Полагаю, вы будете сильно удивлены.
Скачайте наконец все что хотели — сегодня это нигде не будет зафиксировано. Всю жизнь вас заставляли платить за цвета, звуки и слова, называя этот грабеж защитой авторских прав. Но правда в том, что всякая интеллектуальная собственность есть кража; наша культура принадлежит всем нам, без всяких ограничений. Преступен как раз сознательный запрет на доступ к нашему общему достоянию. И так со всем, что вы называете моральными проступками. В них нет никакой вины — на самом деле это естественное поведение человека. Но вы годами жили в лживом перевернутом мире, где вам было запрещено все. Хотите ли вы вновь вернуться в этот мир?
ПалСаныч взглянул на Кодера, и тот кивнул — готов. Сердце екнуло и заныло, пульс застучал в виски. Еще не поздно все отменить. Они еще не сделали ничего необратимого; стирание баз было запланировано, а его речь вряд ли что-то изменила в сознании запуганных офисных леммингов. Если на этом и закончить, то в его жизни ничего не изменится; и завтра будет такой же день, как вчера. Только без Маши. ПалСаныч поборол внезапный приступ слабости и продолжал:
— Все ваши надуманные игрушечные преступления ровным счетом ничего не значат, ваша вина — это всего лишь средство манипуляции вами. Но сейчас я покажу вам настоящие преступления. Совершенные именно теми людьми, которые неустанно следят за вашими мельчайшими моральными проступками.