Согнутая петля
Шрифт:
Глава 7
Теплым дождливым ранним утром следующего дня Пейдж снова сидел за столом в своем кабинете, но на этот раз с совершенно другими мыслями.
По комнате монотонно, под стать звуку дождя, расхаживал детектив-инспектор Эллиот.
А в самом большом кресле, как на троне, восседал доктор Гидеон Фелл.
Громоподобный смех доктора сегодня не звучал. Он приехал в Маллингфорд утром, и ситуация, которую он обнаружил, похоже, ему не понравилась. Откинувшись в большом кресле, он тяжело дышал. Сосредоточенный взгляд его глаз из-за пенсне на широком черном шнурке был направлен на угол стола; бандитские усы
Впрочем, ситуация не нравилась никому в округе от Маллингфорда до Соана. Округ словно замкнулся в себе, но даже его молчание было красноречивым. Все уже знали, что незнакомец из «Быка и мясника», известный как «фольклорист», на самом деле инспектор Скотленд-Ярда. Но об этом не было упомянуто ни слова. В баре «Быка и мясника» любители утренней пинты говорили шепотом и поскорее уходили — вот и все. Доктор Фелл не смог поселиться в гостинице при баре, так как обе комнаты для гостей были заняты, и Пейдж с радостью пригласил его в свой коттедж.
Пейджу нравился инспектор Эллиот. Эндрю Макэндрю Эллиот не был похож ни на фольклориста, ни на человека из Скотленд-Ярда. Он был довольно молод, худ, серьезен и рыжеват. Эллиот любил спорить и острить, что особенно не нравилось старшему полицейскому офицеру Хэдли. Скрупулезный шотландец вникал в мельчайшие подробности самых незначительных дел. Сейчас, расхаживая под стук серого дождя по кабинету Пейджа, Эллиот старался прояснить ситуацию.
— Хм… да, — проворчал доктор Фелл. — Но что же именно здесь произошло?
Эллиот задумался.
— Капитан Марчбанк, старший констебль, позвонил сегодня утром в Скотленд-Ярд и сказал, что умывает руки, — произнес он. — Обычно, разумеется, они присылают старшего инспектора. Но так как я оказался на месте и к тому же уже расследовал дело, которое могло быть связано с…
«Убийством Виктории Дейли, — подумал Пейдж. — Но как связано?»
— Вы получили шанс, — сказал доктор Фелл. — Отлично.
— Да, сэр, я получил шанс, — согласился Эллиот, осторожно опершись о стол веснушчатым кулаком. — И я намерен воспользоваться им, если смогу. Это возможность… Да вам все это известно! — Он глубоко выдохнул. — Но вам известно, с какими трудностями мне придется столкнуться? Люди здесь замкнуты плотнее, чем окна. Вы пытаетесь подсмотреть, но вас не пускают внутрь. Они могут выпить стакан пива и поговорить ни о чем, но сразу замыкаются, когда вы заговариваете о деле. С так называемой местной знатью, — в его тоне прозвучало легкое пренебрежение к этому сословию, — иметь дело еще труднее, так было даже до событий в «Фарнли-Клоуз».
— Вы говорите о другом деле? — спросил доктор Фелл, открыв глаз.
— Совершенно верно. Единственный, кто оказался тут полезным, — это мисс Дейн, Маделин Дейн. Мы имеем дело, — заявил инспектор Эллиот с умеренной осторожностью и пафосом, — с разумной женщиной. Говорить с ней — одно удовольствие. Она не из тех несговорчивых мисс, которые выпускают дым вам в лицо и звонят своим адвокатам, как только им вручаешь повестку. Нет. Это настоящая леди; кстати, она мне напоминает девочку, которую я знал в детстве.
Доктор Фелл открыл оба глаза, и инспектор Эллиот беспокойно заерзал, покраснев под своими веснушками, сокрушаясь о своей откровенности.
— Однако, — продолжил инспектор, — вам хочется узнать о «Фарнли-Клоуз». Я взял показания у всех, кто был там вчера ночью. Короткие показания. На некоторых мне пришлось хорошенько нажать. Мистер Барроуз остался вчера ночью в «Фарнли-Клоуз», чтобы подготовиться к нашему появлению. Но истец, этот мистер Патрик Гор, и его адвокат по имени Уэлкин оба вернулись в Мейдстоун. — Он оглянулся на Пейджа: — Я догадываюсь, сэр, здесь возникла небольшая ссора… или, скажем, ситуация стала очень напряженной с того момента, как украли этот «Дактилограф»?
Пейдж с готовностью признал это.
— Особенно после того, как украли «Дактилограф», — ответил он. — Странно, что для всех, кроме Молли Фарнли, кража доказательства оказалась более важной, чем убийство Фарнли, если это было убийство.
В глазах доктора Фелла появился интерес.
— Кстати, а каково было общее отношение к вопросу «самоубийство» или «убийство»?
— Очень осторожное. Практически никакого отношения, что удивительно. Единственным человеком, который сказал — вернее, закричал, — что его убили, была Молли, я имею в виду леди Фарнли. Думаю, что сегодня никто не вспомнит об обвинениях в мошенничестве. Я могу сообщить, что не помню и половины из них. Полагаю, это более чем естественно. Мы заранее так переволновались, что реакция получилась слишком сильной. Даже адвокатам, как оказалось, не чуждо ничто человеческое. Марри пытался заняться этим делом, но ему помешали. Да и от нашего местного сержанта полиции пользы было немного.
— Я пытаюсь, — сказал доктор Фелл, зловеще подчеркивая это слово, — подобраться к решению проблемы. Вы говорите, инспектор, что нисколько не сомневаетесь, что это убийство?
Эллиот держался твердо:
— Нет, сэр, не сомневаюсь. Поперек горла было три глубоких разреза, и я пока не нашел никакого оружия ни в саду, ни где-либо поблизости. Заметьте, — осторожно произнес он, — у меня еще нет медицинского заключения. Я не утверждаю, что человек не может нанести себе три подобные раны. Но отсутствие орудия убийства, кажется, все решает.
Некоторое время они слушали шум дождя и тяжелое дыхание доктора Фелла, свидетельствующее о его сомнениях.
— Учтите, — проговорил доктор, — у меня нет ответа… черт подери, я только предполагаю! Никто ведь не верит, что он мог покончить с собой и, корчась в конвульсиях, выбросить оружие так, чтобы его не нашли? Я думаю, это случилось иначе.
— В принципе это возможно. Но он не мог выбросить его за пределы сада, а если так, то сержант Бертон найдет его.
Эллиот с любопытством посмотрел на суровое лицо Фелла:
— Послушайте, сэр; вы-то как думаете: это было убийство?
— Нет, нет, нет, — серьезно произнес доктор Фелл, словно это его несколько шокировало. — Но даже если это убийство, я, право, не могу понять, в чем ваша проблема?
— Наша проблема заключается в том, кто убил Джона Фарнли!
— Вы до сих пор не понимаете, в какую адскую, двусмысленную историю мы впутываемся. Меня беспокоит это дело, потому что нарушены все правила. А нарушены они потому, что жертвой выбрали не того человека! Если бы убили Марри! Черт возьми, убить должны были Марри! При любом хорошо продуманном плане он был бы убит. Ведь его присутствие буквально кричит об этом. Имеется человек, обладающий доказательством, способным решить жизненно важную проблему без особого труда, человек, который, вероятно, может решить головоломку с переменой ролей даже без этого доказательства! Конечно, это самый вероятный кандидат в покойники! Однако он остается невредимым, а проблема перемены ролей становится вовсе необъяснимой из-за смерти одного из претендентов. Вы следите за моей мыслью?